и дурной характер начальства. Но кто об этом думал в детстве? Мы же видели только сказку! Как кинозвезды ежедневно получали мешки писем от поклонников, как ездили на кинофестивали за границу и в красивых платьях позировали для журналов. Кто ж в Советском Союзе не мечтал так жить? И если взрослые, уже обремененные работой и семьями, относились к кинозвездам, как к пришельцам с Марса, то дети, со своим неокрепшим разумом, разглядывая в «Пионерской правде» фотографии какой-нибудь Наташи Гусевой, совершенно обычной девочки, которой посчастливилось сыграть Алису Селезневу в «Гостье из будущего», наивно задавались вопросом: «А почему не я? И чем я хуже?» И вот уже пошли видения, как привозят тебя, звезду, на черной «Волге» на встречу с пионерами в «Артек», дарят цветы, просят автограф. Об этом мечтала половина страны, засыпая в подобных грезах. С надеждой, что вот-вот придет день, когда и ты станешь знаменит.

Тем, кто не жил в Советском Союзе, попытаюсь объяснить масштаб такой мечты. Сниматься в кино было приблизительно так же круто, как сейчас стать победителем «Голос. Дети», иметь в подписчиках на «Ютьюбе» миллионы и заключить договор с Голливудом. Причем одновременно. Хотя нет. Для миллионов детей, живущих в СССР, попасть в кино было еще сложнее. Это сейчас на прослушивание в «Голос» можно приехать хоть откуда и, при наличии таланта, пройдя все этапы, попасть на сцену. Для того, чтоб стать звездой Сети, вообще, кроме Интернета и фантазии, ничего не надо. Знай себе занимайся! Наберешь миллион подписчиков, и к тебе сами потянутся рекламодатели, продюсеры и прочие заинтересованные лица. А может, и Голливуд.

А в те времена узкий круг счастливчиков, которые имели возможность прорваться в кино, ограничивался главным образом зажравшимися москвичами. Либо родственниками членов съемочных групп, либо проживающими на небольшом удалении от всем известных киностудий имени Горького и «Мосфильма». Не секрет, что именно по близлежащим школам часто выискивались юные таланты. Еще был замечательный Дворец пионеров на Воробьевых горах, театральная студия которого также поставляла кадры на соседний «Мосфильм». По идее, в эту студию мог попасть каждый, кто выдержит безумный творческий конкурс. Но ведь пройти только конкурс недостаточно, надо еще постоянно ездить на занятия! Год, два… Пока не найдется подходящая роль или ролька в каком-нибудь фильме. В массовку попасть было несколько легче, но и для этого нужно было несколько раз в неделю посещать театральную студию, а значит, и проживать где-то поблизости. На престижном Ленинском или проспекте Вернадского. Из какого-нибудь Бибирево или Гольяново ездить на Воробьевы горы мог себе позволить только очень упертый и не обремененный другими интересами ребенок.

Я росла в маленьком подмосковном городке, и путь в кино мне был отрезан априори. Но случилось чудо. Произошло оно еще до переезда моей семьи в дом на кладбище. Когда мне было лет так тринадцать, а моему брату, соответственно, девять.

Начинались новогодние каникулы, папе на работе достались два билета в МХАТ, на детский спектакль. Я была уже в сознательном возрасте и вполне могла присмотреть за младшим братом, поэтому в театр нас отправили одних. Папа довез нас на машине до станции, купил билеты на электричку (чтобы нам не пришла в голову мысль сэкономить и в итоге трястись от холода на какой-нибудь станции, куда высадят контролеры). Ну мы и поехали.

В холле театра бурлил народ. Отстояв минут десять в гардероб, я обратила внимание на еще одно странное скопление людей чуть в стороне, в центре которого была корпулентная, средних лет, женщина с блокнотиком, а вокруг толкались родители с детьми. Я (как ребенок, росший в эпоху дефицита) быстро

среагировала на толпу. В наши времена, когда в магазинах не было ни-че-го, буйное скопление граждан могло означать лишь то, что в продажу выкинули что-то полезное. Нужно срочно идти занимать очередь и брать. Уже практически придушенная напором тетенька вещала:

– Товарищи! Нужны только первоклассники! Еще три человека на завтра и все! Только первоклассники! Других не надо!

Пробравшись поближе, я обомлела и просто не поверила своим ушам. Волшебная фея с блокнотиком набирала первоклассников в массовку на съемку самого настоящего фильма. Киностудии имени Горького. О боже! Так же не бывает!

Быстренько схватив притормозившего брата за руку, я протиснулась к фее.

– Вот! У нас есть первоклассник! Запишите его!

Тетенька недоверчиво оглядела девятилетку:

– В каком ты классе учишься, мальчик?

Леша не умел врать, но его настиг хоть и незаметный, но мощный удар в спину.

– Мой брат в первом! Просто крупный такой.

Братец ошарашенно кивнул.

Тетка еще раз с сомнением посмотрела на Лешу, но записала его имя и фамилию. Потом повнимательнее посмотрела и на меня, дрожащую от возбуждения.

– Ну и ты приходи. Давай запишу. Вроде типаж подходящий. В школьной форме оба.

Съемки должны были растянуться на все зимние каникулы. Это был какой-то фильм про обычных советских школьников и их счастливое детство. Разумеется, снимался он в самой что ни на есть «обычной» советской школе где-то в переулках на Патриарших прудах. Нас ждали там уже на следующий день, к девяти утра. И с кем-то из взрослых, чтобы оформить документы.

Когда я рассказала обо всем маме, она, пригладив вставшие дыбом волосы, первым делом спросила приметы того дяденьки, кто позвал сниматься в кино. И что он хотел еще – усадить нас в машину или звал к себе домой? Описание полной возрастной дамы в холле театра маму немного успокоило. И вот на следующий день, встав в непривычную для каникул рань, мы на электричке, потом на метро, а дальше пешком добрались до указанного адреса.

Н-да. Я человек не завистливый, но школа прибила даже меня. Особенно тамошняя столовка, напоминающая кафе из фильмов о загнивающем Западе. Стильная мебель, свисающие с потолка оранжевые круглые абажуры. Да и в самой школе пахло явно не по-нашему. А может, это были французские духи актрис? Которые в своих нарядах из валютного магазина «Березка» изображали педагогический состав? Правда, съемки задерживались. Все – и опухшая съемочная группа, отпаивающаяся кофе, и сонные мамашки, притащившие на съемку сонных детей, – все минимум пятьдесят человек ждали одного. Актера, играющего роль директора школы. Не знаю, в чем дело – то ли и остальные сцены на этот день были с его участием, то ли менять локацию не хотели. Поглядывая на часы на стене школьного холла, толстый режиссер медленно, но неотвратимо наливался гневом, краснел, как помидор, и, уже совсем набычившись, наблюдал за своим помрежем, которая каждые пять минут бегала вниз, на первый этаж звонить.