Шрифт:
Закладка:
— Пульга, Пульга, расслабься, — говорит парень.
Мои мозги скрипят, пытаясь соединить знакомый голос с незнакомым обликом стоящего передо мной человека.
— Да это же я, посмотри! Расслабься, — произносит он.
В голове у меня все медленно становится на свои места:
— Крошка?
— Да. Только заткнись, — говорит она, оглядываясь.
От многослойной одежды ее тело кажется более массивным, коренастым. Длинных волос больше нет. Я тянусь, чтобы коснуться обрезанных прядок, которые торчат из-под скрывающей лицо бейсболки. Крошка резко отбрасывает мою руку, потом поворачивается к Чико, который в испуге и замешательстве все еще сидит на бетоне.
— Это я, — говорит она, — не бойся.
Чико не может даже говорить, лишь трясет головой.
— Что за маскарад ты устроила? Почему пришла в таком виде? — спрашиваю я.
Она поднимается и смотрит на меня:
— Ты знал, что я приду.
— Да, но… — Конечно, она переоделась парнем — всем ведь известно, что случается с девчонками в таких путешествиях. — Я просто не подумал.
Воздух наполняется отдаленным шумом и запахом дизельного топлива. Из-за здания автостанции выворачивает автобус и с шипением останавливается перед нами.
Люди спешат погрузить свои вещи в багажное отделение, но мы в этом не участвуем, а усаживаемся на свои места и смотрим в окна. Мое сердце совершает последнюю отчаянную попытку заставить меня остаться и сжимается изо всех сил, будто кто-то только что ударил в него кулаком. Мне становится трудно дышать. «Ты можешь убежать от опасности, — говорит оно мне, — но не от боли».
Я делаю глубокий вдох и с трудом сглатываю, а автобус тем временем медленно выруливает на шоссе.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Donde vive la Bestia
Там, где обитает «Зверь»
Крошка
За окном автобуса проносятся неясные очертания Барриоса. Вот ресторанчик, куда мы часто ездили с мамой, mua и Пульгой. Вот церковь, где венчались мои родители; клиника, куда прибежала испуганная мама и где доктор поделился с ней ужасной правдой, о которой мне уже было известно.
Той самой правдой, что трепетала тогда у меня в животе. Ее история началась в тот день, когда я подняла голову и устремила взгляд к горизонту, хотя мама часто, очень часто, предостерегала меня от этого. «Хода с опущенной головой, Крошка. Не глазей по сторонам, — предупреждала она с тех самых пор, как у меня начала расти грудь и стали наливаться бедра. — И будь внимательна. Обращай внимание на всё и на всех».
Она никогда не объясняла, как можно быть внимательной ко всему и все замечать, когда смотришь вниз. Но я слушалась ее, потому что мне не хотелось причинять ей новые неприятности после того, как отец нас бросил и она вынуждена была устроиться горничной в тот же гостиничный комплекс, где mua работала официанткой.
Но однажды шея у меня ужасно разболелась от вечно согнутого положения, и я так устала видеть лишь собственные ноги, пыль и камни, что подняла голову, позволив солнцу поцеловать мое лицо. В тот день я размечталась о будущем где-нибудь подальше от этих мест.
Однако это оказался неподходящий момент для мечтаний.
Кажется, все было предопределено, и чья-то невидимая рука все равно заставила бы меня поднять голову, даже если б у меня в тот миг не было такого желания. У прилавка магазинчика дона Фелисио вместе с другими парнями стоял он, попивая газировку, смеясь, покуривая сигарету. Именно в то мгновение, когда я обратила лицо к солнцу, он выпустил изо рта большой клуб дыма, и его взгляд сквозь эту завесу встретился с моим.
Тут я услышала в голове мамин оклик: «Крошка!», быстро опустила голову и ускорила шаг, но за спиной уже раздавались возгласы его дружков, а сам он шел следом.
— Эй! — окликнул он.
Я не обернулась.
— Ладно тебе, не выставляй меня придурком перед друзьями.
Я хотела броситься бежать, но не смогла.
— Эй! — снова прозвучало теперь уже прямо у меня за спиной. — Брось, притормози. — Потом рядом со мной раздалось: — Эй, я же прошу притормозить. — Он крепко схватил меня за запястье и заставил остановиться. — Я с тобой прогуляюсь.
Когда пугаешься, происходит странное: сердце будто захватывает все твое тело. Оно барабанит в груди так часто, что начинаешь ощущать его удары в горле, в глазах, в ушах и в голове. Ты их не только чувствуешь, но и слышишь, и кажется, будто сердце вот-вот взорвется.
И потом так и происходит — оно взрывается.
Ты даже видишь брызги и удивляешься, что еще не умерла и можешь говорить, хотя сердце у тебя разорвалось.
— Как тебя зовут? — спросил он сладким и опасным голосом.
— Мария, — солгала я.
Он засмеялся:
— Ну нет, это вранье. Тебя зовут… Бонита. — Кивнув, он окинул взглядом всю мою фигуру с головы до пят.
Он не сильно ошибся, ведь Бонита означает «малышка».
— Да, Бонита, — повторил он, а потом потянулся, взял меня за подбородок и приподнял голову.
Вот как выглядит опасность: вытянутое лицо, губы растянуты в улыбке, один передний зуб слегка налезает на второй. Волосы свисают на глаза, но в них все равно можно разглядеть странную пустоту. И становится ясно, что улыбка на этом лице в любой момент может превратиться в оскал.
— Не пытайся от меня спрятаться, — сказал он, грозя пальцем. — Я буду тебя искать. — Он остановился. Засмеялся.
А я пошла дальше.
После этого он находил меня везде, где бы я ни появлялась. Ему не было дела до того, что меня это не радует. Думаю, поначалу ему даже нравилась сама мысль о том, что он может меня заставить что-то сделать, заставить в него влюбиться. Он покупал подарки и настаивал, чтобы я их принимала. Говорил, что любит меня, даже когда хватал грязными руками за лицо, впиваясь пальцами в щеки и заставляя на него смотреть. Он сказал, что его зовут Рэй и что я — его Бонита; что он — король, а я его красотка.
Я принадлежу ему — вот что он еще сказал. И как-то ночью, когда мама спала на диване в гостиной (она иногда ложилась там, если слишком выматывалась на работе), он дал мне понять, что конкретно имеет ввиду.
— Тсс, — прошипел он, залезая в окно спальни.
Я только-только приняла душ и надела ночную рубашку; Рэй бог знает сколько времени торчал за окном и подглядывал за мной.
— Тсс, — повторил он, прикладывая палец к моим губам и посмеиваясь, — похоже, его забавляло мое испуганное
