Шрифт:
Закладка:
Володин взял Алешу в свой дом. Но Фрида возненавидела этого отрока, вылезшего из чужого враждебного живота. Ребенок – это одушевленное предательство ее мужа. Не просто слух, сплетня, а реальный человек, живой и теплый, с руками и ногами.
Мальчик чувствовал себя неуютно. За обедом спрашивал:
– Можно я возьму еще один кусочек хлеба?
Володин погрузился в жестокую депрессию. Он вдруг понял, что любил эту маленькую тихую женщину. Лена и Алеша – это и была его настоящая возлюбленная семья. Что помешало ему вернуться на день раньше, как она просила?
В своей книге «Записки пьющего человека» Володин посвящает Лене пронзительные страницы.
«…Она была на двадцать лет моложе, стала на тысячелетия старше».
Приснился сон: вокруг бомбежка, рушатся дома, к нему подбегает Лена. Володин во сне испугался, что она исчезнет, и стал привязывать свои волосы к ее волосам. Но волосы не держат.
– Мне надо уйти, – проговорила Лена.
И пропала.
Какая тоска, какая безнадежность. Оттуда никто не возвращается.
Володин описал эту историю в пьесе «Горестная жизнь плута».
Данелия положил пьесу в основу фильма «Осенний марафон».
Этот фильм – вершина творчества Данелии. Он и сам в это время переживал нечто похожее.
Володин не мог сказать «нет» своей Фриде. Он ее жалел. Хотел остаться порядочным в глазах сына.
Когда люди долго живут неправильно, это кончается плохо.
Для Фриды все кончилось плохо. Ее психика не выдержала нагрузки.
Спасение пришло от сына Володи.
Володя жил в Америке и забрал Алешу жить в Америку. Произошло поразительное: в Ленинграде Алеша учился на двойки и тройки, считался чуть ли не последним. А в Америке он обнаружил блестящие способности. От чего это зависит? Возможно, от системы преподавания. Но скорее всего – от среды обитания. Володя и его жена любили Алешу. Александру Моисеевичу повезло с детьми. Старший и младший – незаурядные умы.
В своей книге Володин вспоминает утро в Америке и Алешу, стоящего перед большим окном, глядящего в сад. Отец видит линию его плеч, светловолосый затылок.
Володин не позволяет себе откровенного сюсюканья. Нет. Сплошная сдержанность. Но какие за этим чувства: любовь, горечь, вина, угрызения совести и опять любовь – все затопляющая.
Володин мог бы остаться в Америке, но он этого не сделал. Он мог существовать только в русском языке.
Сергей Довлатов говорил: «На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности».
А что такое Александр Володин без своей личности? Старый еврей и вечный ходок.
Когда-то в молодые годы во время войны Володин получил тяжелое ранение. Осколок застрял в легком. Его везли в госпиталь на грузовике. Молодой Саша лежал в кузове среди других раненых, и на него все время падал тяжелый солдат. Саша лежал и мечтал: если бы судьба подарила ему хотя бы год жизни, как это много – целый год! Сколько можно успеть за это время. Как обидно, что приходится умирать…
Но судьба подарила Саше еще пятьдесят лет. Целую зрелость и старость.
Он умер на восемьдесят втором году жизни. Случился сердечный приступ. «Скорая» отвезла его в городскую больницу. Положили в общую палату. И никому не приходило в голову, что свернувшийся в комочек старик – это великий драматург Александр Володин.
Умер он в глубоком одиночестве, как и каждый человек. Каждый рождается и умирает в одиночку.
Помимо пьес и сценариев, Александр Володин писал стихи. Вот одно из них:
Простите, простите, простите меня.
И я вас прощаю, и я вас прощаю.
Я зла не держу, это вам обещаю.
Но только вы тоже простите меня.
Забудьте, забудьте, забудьте меня.
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю – вас помнить не буду;
Но только вы тоже забудьте меня…
Его не забыли. И забудут не скоро, а может быть – никогда.
Какова участь Фриды, я не знаю. Известно только, что в конце жизни она ничего не помнила. Иногда случались просветления. Она заглядывала в комнату мужа и спрашивала:
– Можно я с тобой посижу?..
Миша
Позвонил телевизионный редактор, попросил сказать несколько слов о Мише.
Миша Задорнов умер год назад. Телевидение посвящало ему свою передачу.
Меня с Мишей связывала интересная история.
В молодые годы он жил в Риге, учился в каком-то техническом вузе. У него была невеста по имени Велта – умная, красивая и благородная, из состоятельной семьи.
Еще я помню отца Миши – известного писателя с этой же фамилией, Задорнов, и с этим же лицом, что у Миши. Вернее, наоборот, у Миши – лицо отца.
Когда Миша слегка постарел, получился вылитый папаша. Но разговор пойдет о том времени, когда Миша был юным и влюбленным в Велту.
Каждое утро Велта приезжала к Мише домой, чтобы вместе встретить новый день.
Однажды Велта купила свежий журнал «Молодая гвардия», прочитала в нем мой первый рассказ «День без вранья». Там же было комплиментарное предисловие Константина Симонова и моя молодая фотография.
На другой день Велта приехала к Мише и привезла журнал. Сказала:
– Почитай.
Было рано. Миша только что проснулся. Он взял журнал и стал читать, не вылезая из постели.
Велта не спеша прилегла рядом с Мишей. Миша продолжал читать, не отвлекаясь от журнала.
Рассказ – сорок две страницы. Не много, но и не мало. Велта ждала.
Далее Миша дочитал до конца. Не говоря ни слова, перелез через красавицу Велту и пошел к письменному столу. Сел за стол и начал писать. Что именно он писал, я не знаю. Просто не мог себя остановить.
Что случилось? А случилось подключение в космическую розетку.
Писатель был заложен в Мише глубоко, но он об этом не подозревал. Учился в техническом вузе, потому что надо после школы где-то учиться, получать образование.
Миша не знал, что Бог заложил в него писательские гены, а мой рассказ явился ключиком, пусковой кнопкой, которая выпустила гены на волю. И гены зачикали, заработали.
Довольно скоро Миша бросил свой технический вуз и начал становиться тем Михаилом Задорновым, который собирал полные залы по всему свету.
У каждого писателя – свое включение.
Писатель Юрий Рытхэу однажды рассказал мне свою историю.
Он учился в интернате, как и все чукотские дети. Однажды он плохо вел себя на уроке, учитель
