один человек. Я открыл список контактов и нашел нужный номер. И услышав в динамике мужской голос, который произнес «привет коллегам», начал разговор:

— Добрый день, Михаил Александрович. Как ваши дела?

— Дела у сына в прокуратуре, а у нас так, — весело ответил старший Суворов. — А вот вас можно поздравить, Павел Филиппович. Так дерзко выбить у Свиридовой сделку с промышленником, и в тот же день притащить на допрос к Иванову безжизненного свидетеля… сильно, мастер Чехов. Я впечатлён.

— Вы уже знаете? — удивился я.

— Да все уже знают, — ответил мне Суворов. — Сплетни последних дней только про вас. А многие коллегии и бюро быстро поменяли мнение на ваш счёт.

— Значит, реальные события обрастают слухами? — уточнил я.

— Как водится, — ответил Михаил Александрович. — Но я очень надеюсь, что вы расскажете, как было на самом деле. При личном визите.

— С радостью, мастер Суворов, — быстро согласился я. — Может быть, мы сможем сегодня пересечься за чашечкой чая? Скажем, в «Старом городе».

— Отличное место! — тут же ответил собеседник. — Через час вас устроит?

— Конечно.

— Тогда до встречи, мастер Чехов, — произнес Суворов и сбросил звонок.

Я же убрал телефон в карман и обернулся к Фоме:

— Знаешь, где Васильевская башня?

— Конечно, вашество, — ответил слуга.

— Тогда поехали.

Фома кивнул, осторожно перестроился и свернул в сторону Гвардейского моста.

* * *

Васильевская башня находилась в центре одноименного острова, и считалась самым высоким зданием Петрограда. Это строение было новым веянием культуры, и в свое время многие были против постройки в исторической части города огромной безвкусной башни делового центра. Но нужные люди все же нашли аргументы, и башню возвели. Теперь она стояла на месте старых конюшен гусарского полка.

Фома заехал на подземную парковку, остановился у поста охраны.

— В выходные у нас бесплатный только первый час, — пояснил дружинник, поднимая шлагбаум. — Дальше двадцать копеек.

— Хорошо, — быстро ответил я, заметив, как побагровел Фома.

Кивнул слуге, и тот с явной неохотой въехал на парковку.

— Так и норовят с людей денег получить просто так, — буркнул слуга. — Вон мест свободных сколько. За что двадцать копеек?

— Это называется капитализм, — ответил я, выходя из машины.

— Не знаю, кто придумал это слово, но оно мне решительно не нравится, — произнес Фома. — На ругательство похоже.

— Везде есть свои плюсы и минусы, — философски ответил я. — Здесь машину не поцарапают и не ограбят. А если все-таки с «Империалом» что-то случится — мы подадим в суд на организацию и получим компенсацию.

Слуга зло покосился в сторону будки, но не ответил.

— Подожди меня здесь, — попросил я. — Ну или прогулялся по деловому центру. Тут есть едальни на любой вкус, комнаты развлечений и много всякого интересного. Все траты сегодня за счет конторы. Побалуй себя.

Фома нехотя кивнул и пнул носком ботинка несуществующий камешек. Я же направился ко входу в башню.

«Старый город» расположился на десятом этаже. Сам ресторан был разделен на две части: закрытое помещение и открытая терраса, с которой открывался вид почти на весь Петроград.

— Могу я вам помочь? — с улыбкой спросила девушка — администратор с бейджиком на груди.

Я прочитал имя и спросил:

— Катерина, Мастер Суворов уже прибыл?

Хоть я приехал и за двадцать минут до оговоренного срока, должен был уточнить, не прибыл ли мой знакомый, как того требовал этикет встреч.

Девушка взяла со стойки планшет, посмотрела на списки гостей и покачала головой:

— Нет, мастер…

— Чехов, — ответил я и осведомился:

— Есть свободные столики на террасе?

— Конечно, мастер Чехов, — ответила администратор. — Вас проводить?

— Я был бы очень признателен.

Катерина вписала мою фамилию в закреплённый на планшете лист, и направилась через зал на террасу, где почти не было народа. Наверное, по причине раннего времени. Девушка остановилась у одного из свободных столов, я одобрительно кивнул и сел в кресло:

— Благодарю. Передайте Михаилу Александровичу Суворову, что Чехов ждет его на террасе.

— Сделаю, мастер Чехов, — ответила девушка и удалилась. Я же взглянул на открывающийся пейзаж.

Отсюда был виден и купол собора Святого Луки на севере, и маленький памятник у реки. А с другой стороны, на юге вдалеке высились дымящие трубы Путиловского завода. И краны судоверфи.

Суворов прибыл через двадцать минут, когда на столе уже стоял принесённый официанткой чайник с темным настоем.

Михаил Александрович был подтянутым, крепким мужчиной сорока пяти лет. В его волосах виднелись редкие нити седины, которые, впрочем, не прибавляли ему возраста. Как и мелкие морщинки в уголках глаз. Они как раз были свидетельствами того, что мужчина часто улыбался. Глубоко посаженные глаза всегда смотрели цепко, и я не впервые заметил сходство Алексея с отцом, когда тот прищурился.

— Мое почтение, Павел Филиппович, — начал старший Суворов, занимая кресло напротив меня.

— Добрый день, Михаил Александрович, — ответил я.

— Признаться, я был очень удивлен вашему звонку, — начал Суворов. — Хотя сам хотел поговорить с Алексеем, чтобы он пригласил вас в гости.

Я с интересом взглянул на Суворова.

— Вы отлично проявили себя в нашей работе, — пояснил мужчина, наливая в чашку чай. — Столько выигрышных дел… при том что с Соболевым вы подписали договор за несколько часов до переговоров с Еленой Анатольевной. Признаться, даже я с двадцатилетним опытом работы был удивлен, как быстро вы сумели сориентироваться и вспомнить об исключении из правил дворянина.

Михаил Александрович покачал головой, и в глазах мужчины я заметил уважение:

— А если учесть тот факт, что вы всего несколько дней назад закончили лицей, — продолжил он. — И не имели практического опыта… с помощью хорошего опытного наставника вы запросто заработаете себе имя до конца практики.

Я улыбнулся, понимая, к чему клонит собеседник. Суворов не брал учеников и помощников. Но имя Чехова, пусть даже как работника на неполный день, даст Михаилу Александровичу приток клиентов из бастардов. А когда я поступлю в университет, в послужном списке адвоката будет стоять «наставник Павла Чехова». Что даст ему очков в адвокатском сообществе. При условии, что я и правда заработаю себе имя:

— Если у вас есть интересные дела — с радостью вам помогу. Но отказаться от помощи на дежурствах я не могу.

— Это решаемо, — отмахнулся Суворов. — Дамир Васильевич мой давний знакомый и думаю он без труда…

— Вы меня не поняли, — покачал головой я. — Мне нравятся эти дежурства.

Михаил Александрович поперхнулся чаем и закашлялся:

— Чем же, позвольте полюбопытствовать? — утерев салфеткой рот, уточнил он. — Работа с простолюдинами не приносит ни денег, ни имени.

— Кто-то должен это делать, — честно ответил я.

Суворов странно посмотрел на меня, словно сомневаясь, не подшучиваю ли я над ним. Или не выжил ли я из ума. Но я был предельно серьёзен. И собеседник быстро вернул лицо:

— У каждого свои причуды. Поговаривают, Мамонтов открыл театральную школу для простолюдинов. Для такого даже термин есть.

— Меценатство, — подсказал я и собеседник кивнул:

— Точно. Вы правы, мастер Чехов. Так что вы там говорили про помощь?

— С радостью, — ответил я. — Мне всегда интересны дела, касающиеся права.

— Я очень благодарен вам, Павел Филиппович, — улыбнулся Суворов.

— Я, в свою очередь, тоже хотел бы попросить вас об одолжении, — произнес я.

— Внимательно слушаю.

— Недавно мне встретился один человек. Стас Зимин, — начал я. — Бастард и бывший жандарм.

При упоминании имени моего недавнего помощника лицо Суворова побледнело:

— Его уже выпустили? — произнес он потрясенно.

— Откуда? — не понял я.

— Из острога. За дело братьев Луневых.

— Не припомню такого, — честно признался я.

— Да, лет десять назад это было, поэтому и не припомните уже, — начал адвокат. Стас был начальником отдела «Михайловский». Говорят, все заведения платили ему за безопасность.

— В то время все так делали, — удивился я.

— Все, — не стал спорить Суворов. — Так вот. Стас был своеобразным жандармом. Выходец из бастардов, который без связей пробился в начальники отдела.

— Платил? — догадался я.

— Это не доказано. Но друзей у него было много. Работал он с нарушениями. Главное для него было дело закрыть.

«Кого-то мне этот Стас напоминает», — хотел было сказать я, но промолчал.

— В общем, раскрываемость у него была самой высокой в Петрограде. А Братья Луневы были разбойниками ещё со времени смуты. Дважды попадали под подозрение третьего отдела, и дважды жандармам не хватило улик. И Луневы выходили на свободу. Пока они не влезли на территорию Зимина. Ограбили ювелирную лавку. Зимин