Шрифт:
Закладка:
Я нынче занят серьезным делом —
Я символистов хочу воспеть!
Хочу припомнить былую юность.
Ту, что сегодня сдана в утиль, —
Их Звездолунность,
Их Ткхострунностъ,
И Злато-Рунность,
и прочий стиль!
Да, Символисты искали Нектар,
Они в Туманах нашли Эффект,
Тут Кто-то Черный, там в Сером Некто
И Некто Бурый — мильоны Нект!
Так эти люди, дрожа сугубо,
Жизнь превратили в сплошной Бедлам,
Вверху Инкубы, внизу Суккубы
И Недотыкомки по углам.
И в смутном Страхе, в Тоске всегдашней,
Бежав от жизни куда-то прочь.
Они воздвигли большие Башни,
И в них сидели и День и Ночь,
И сочинили в Экстазном Раже
Немало сказок и небылиц…
И Кто-то Черный стоял на Страже,
И Некто в Сером кричал им: «Цыц!»
Будь то прозаик иль стихотворец.
Но каждый индивидуалист
Был Богоносец, иль Богоборец,
Иль просто Гомосексуалист.
Вот Мережковский, состроив мину
Святого Данта из адских мест.
Усердно множит Плюсы на Минус,
Христа на Черта, Рога на Крест.
А Сологубу довольно кротко
В стихах изящных пришлось пропеть
О том Блаженстве, какое Отрок
Имеет в Жизни, попав под Плеть.
Ужасно пышно, хоть и упруго.
Писал о Солнце К. Д. Бальмонт
В таких созвучьях, что с Перепугу
Катилось Солнце за Горизонт.
Семья в распаде, прогнила школа.
Везде проблемы — лови, держи.
Проблема Смерти, Проблема Пола,
Проблема Правды, Проблема Лжи!
Футуризм и несмотря на него
Скучища…
Тощища…
Куда деваться-то?..
На часах
паучихи
кружево
вышили…
Бом! Бам!! Бум!!!
Восьмой…
Десятый…
Двенадцатый…
Футуристы скопом на улицу вышли,
И дробно
забубнил
боевой барабан,
И по городу
бум
плывет,
В мыслях бунт,
на шее бант,
В сердце протест,
на губах плевок…
Это бредили
тысячи
малярий.
Это пришли
в момент
разложения
общества
Исключенные гимназисты
и маляры
Из школы
Живописи, Ваяния и Зодчества…
* * *
Попробуй запомни
и разберись ты,
Где у них был
перед и тыл.
И кто
тогда
входил
в футуристы.
Иль верней —
кто только тогда не входил?
* * *
Василий Каменский!
Удаль в привычку!
Солнцевейный гость
песнепьяных торжеств!
Сплошная сарынь в сплошную кичку —
Какая ширь!
Какой жест!
Он пел
восстанья
рабов
и колодников
И так
рисовать
завсегда привык,
Что Разин,
Пугач
да Иван Болотников
У него имели один язык!..
А мы, разбирая не слишком сурово
Каждого —
на запах, на вкус и на цвет.
Констатируем четко:
одного от другого Различить
никакой
возможности нет!
* * *
Велимир,
сиречь Виктор Хлебников,
На заумном языце пишучи.
Являл для критиков-привередников
Незаменимую пишу.
Он сочинял другим не под стать
Стихи такого напева,
Что при желании можно читать
Слева направо и справа налево.
Темь. Зов. Возьмет
Она тема наметано
Волос солов,
Нос и сон
Их справа налево вела. Навар, Псхи
Муза уму аз ум
Пил косно он сок лип
Босиком мок и соб
У! Сел в лесу!
Туда — дадут
Алсымс и нет тени
смысла!
Шаманство самовитых слов
Его к невнятице несло,
А что касается до смысла —
Он вообще куда-то смылся.
* * *
Кто еще? Парфюмерно —
неземной
Северянин!
Отличаясь изыском
от других забияк.
Он был столь аппетитен,
он был так ресторанен —
В кулинарных сравненьях
съел он двадцать собак!
Весь шампанско-ликерный,
в упоенье несметном,
Приводя психопаток
в исступленный амок,
Не считался в искусстве
он особенным метром
Но зато метр-д’отелем
называться бы мог!
* * *
Школы имеют в истории место.
Они бывают хороши иль плохи.
Но от них остаются
(и то не всегда) —
манифесты,
А от поэтов
(от некоторых)
стихи.
И мы говорим, смотря сквозь призму:
Если стал Маяковский поэтом Октября,
То это
не благодаря футуризму,
А именно на него несмотря.
И если Маяковский
у нас в стране
Читается
каждым
поколением заново.
То это
ни в коей
мере
не
Распространяется
на Кирсанова!
Приложение первое
Пародии
как вещественные доказательства
Александр ЖАРОВ
Какая чудная погода —
Весь город солнышком согрет.
Я только что пришел с завода,
И вообще мне двадцать лет!
Что мне зима! Что снега комья!
Я молод, весел, я поэт —
И двадцать лет пою о том я.
Что мне сегодня двадцать лет!
Иосиф УТКИН
Он был простой ешиботник,
Но вдруг пришел ураган,
И он уже важный работник
С портфель и с наган.
И живет себе Мотеле в «Гранд-отеле»,
В комнате
