— Вот завтра вместе с Кузьменко и пойдете, — решил я. — И вы прогуляетесь, и Кузьменко польза, чтобы не расслаблялся. Деньги сдадите мне до последнего сантима. Ну, а потом... Потом вы вернетесь в Москву. Опять-таки, в сопровождении моего человека. А там уж — как с вами решат поступить, я не знаю. Но в ваших интересах доехать, не пытаться сбежать. Доедете — с женой и дочерью все будет в порядке, обещаю.

Я проводил Петришевского в его комнату, сходил к охранникам на входе, строго-настрого их предупредил, чтобы не выпускали арестанта из здания. Жаль, что нельзя Родиона Кузьмича запереть, но тогда придется кому-то его в сортир водить, да и куда он денется? Запасной выход заперт, ключи только у меня, да у охраны.

А вот с его отправкой в Москву... Да, поедет бывший коллежский асессор, поедет. Только не поездом, а в трюме, вместе с Орловым. И Шпигельглас никуда не денется, присмотрит. Ежели что — укол сделают. Нет у меня лишних людей, чтобы конвоиров изображать. Никиту придется опять озадачить, но Кузьменко сам виноват. Так что, пусть стажируется на строгого начальника.

Глава одиннадцатая. Крымский знакомый

С утра меня вызвали на Набережную Орсе, в МИД, а если правильнее, то в Министерство Европы и иностранных дел. И принимал не какой-нибудь чиновник для «неособых» поручений, не начальник департамента, а секретарь министерства месье Бертело.

Должность, кажется, не самая важная, но Бертело пережил уже с десяток министров и, потому, сведущие люди знали, что внешнюю политику третьей республики определяет именно он, а не президент, не парламент и уж тем более не министр. А уж кто стоит за секретарем МИД, знают лишь избранные. Я бы и сам не отказался узнать, но, увы.

Месье Бертело был не молод, но и не стар — лет шестьдесят. Вытянутое лицо, оттопыренная нижняя губа. По типажу скорее напоминал англичанина, а не француза. Сюртук с красной розеткой ордена Почетного легиона на лацкане сидел на нем как влитой. Прямо-таки просится в какой-нибудь фильм. Но все дело портил левый глаз — точнее, его отсутствие, из-за чего секретарь вынужден носить глазной протез. И я теперь немного смущался, обращаясь к чиновнику — а как же смотреть ему в глаза? Кроме секретаря в кабинете находился переводчик — молодой мужчина в приличном, но уже успевшем выйти из моды костюме, напоминавший отставного офицера. А может, он им и был? Лучше бы говорить с секретарем министерства наедине, но мой французский не настолько хорош, чтобы общаться с официальными лицами, а русским господин секретарь отчего-то не владел. Мог бы и выучить, между прочем.

Бертело кивнул и переводчик прочитал по бумажке заранее заготовленные слова:

— Месье Кустов, от имени президента республики и кабинета министров должен довести до вас официальное заявление — если Советская Россия поглотит Финляндию, то Французская республика не признает территориального завоевания, а станет считать законным правительство, что нынче существует в изгнании.

Разумеется, Франция не признает. Однако, секретарь министерства не сказал, что и-за завоевания Финляндии французы не захотят устанавливать дипломатические отношения с Россией. Все правильно. Что можно получить с финнов, кроме их признательности, а что можно поиметь с России?

Наша встреча походила на вызов посла, с вручением тому ноты протеста, а я не стал напоминать французу, что наше торгпредство, представляющее интересы Центрального союза потребительских обществ Российской Федерации,— организация не государственная. Но француз, устами переводчика, заговорил об этом сам:

— Вы, господин Кустов (хоть не Кусто, уже хорошо), считаетесь у нас представителем кооперативного сообщества, но общеизвестно, что вы — высокопоставленный сотрудник министерства иностранных дел Советской России.

Не сказал, что меня можно считать еще и сотрудником ВЧК, хотя, вероятно, подозревал. Но это тоже нормально. Ткните пальцем в того из дипломатов, кто не работает на свою разведку.

— Месье Бертело, — сказал я, пытаясь сохранить на физиономии подобающее дипломату выражение. — Советская Россия ведет с Финляндией бои на границе. Мы не напрашивались на войну, русский народ устал от революций и войн. Но мы не можем отвечать за вспыхнувшую внутри Финляндии гражданскую войну. Победу в гражданской войне одерживает та сила, за которую выступит народ. Мое правительство признает то правительство (уж простите за тавтологию), которое выберет народ Финляндии.

В ожидании, пока мои слова переведут, я смотрел на секретаря честными глазами. А что, разве мы могли остановить финских граждан, некогда покинувших свою страну, а теперь решивших вернуться из России на историческую родину и учредить у себя социалистическую республику? Может, мы их и останавливали, но не применять же к финским товарищам оружие? Да и право наций на самоопределение никто не отменял. Хотят финны жить при социализме — это их право. Но если мы им немного поможем, кто нас за это осудит?

Верно, переводчику пришлось приложить усилие, чтобы подобрать нужные слова, но он справился. Новая фраза секретаря, осмысление и переводчик задал очередной вопрос:

— Вы можете официально заявить, что Советская Россия не намерена включать Финляндию в состав РСФСР?

— Господин секретарь, — удивился я, — даже будь я официальным посланником, я бы не смог вам ответить на этот вопрос без соответствующих полномочий своего правительства. Повторюсь лишь, что выбор должен сделать народ. Я могу высказать только частное мнение.

— Что ж, тогда изложите частное, — вздохнул Бертело, не дожидаясь перевода. Вон как, а русским-то ты владеешь, оказывается?

Ничего нового, кроме того, что писали французские газеты я рассказать не мог. Но пусть послушает. Отчего-то высокопоставленным лицам, вроде меня (до сих пор в голове не укладывается, что я «высокопоставленное лицо»), пусть и замаскированным под руководителей сферы торговли, доверяют больше, нежели своим журналистам и разведчикам.

— Как я считаю, после победы красных, то есть, революционных финнов над контрреволюционными, белыми, в Финляндии будет провозглашена социалистическая республика, независимая от РСФСР.

О том, что Финская советская социалистическая республика может попроситься в состав РСФСР, я говорить не стал. Они пока к нам не просятся.

— Но Финская социалистическая республика станет находиться под протекторатом России? — кисло поинтересовался секретарь министерства Европы и иностранных дел.

Можно, а может — и нужно бы ограничиться легким пожиманием плеч, но я решил ответить:

— Финляндия — маленькая страна, ей все равно придется искать опору у