– Он многое для нас сделал, у него должно быть оправдание!

– Пусть говорит!

Толпа дружно попросила меня "толкнуть речь". При том это не были люди Антонира, а обычные работяги.

– Он вам запудрит мозги! – в ярости крикнул Соломон, но его уже никто не слушал.

Я кивнул Антониру и взором показал на Соломона. То понял меня с полувзгляда и стал пробираться к сцене, окружая своими людьми все возможные выходы.

– Уважаемые собратья, кароги. Я верой и правдой служу вам уже месяц и старался положить все свои силы для блага каждого из вас! Вспомните, с чего мы начинали. Группы разрозненных кланов без надежды на будущее, без ясных перспектив, без пастбищ, обескровленные, оставшиеся один на один с испытанием холодом зимы. Сейчас же, у каждого из вас есть теплое жилище, скромная, но стабильная пища, спокойствие, ощущение единства племени. Все проблемы решаются, все ваши заявки по мере сил исполняются. А теперь задайте себе вопрос: зачем мне нужно полагать столько сил, чтоб сдать вас солдатам Келлоса? – я выдержал театральную паузу и уверенным взором обвел площадь. Сотни глаз были устремлены на меня и в них читалось одобрение. Чувствовалось, что каждый сам себе отвечал на поставленный вопрос. – Не легче ли было по одиночке истребить ваши кланы и собрать богатую жатву из рабов?

– Мы верим тебе Миша! – раздалось из толпы.

– Миша, наш вождь, – пронеслось над площадью.

Я поднял руку.

– Сейчас, к югу от Пардалиса находится армия Келлоса. Шесть тысяч матерых головорезов с огнеметательным оружием(так в просторечье, кароги назвали аркебузы и мушкеты). Даже если мы все возьмемся за топоры и вилы, они перебьют нас всех. Крепостная стена выдержит максимум полдня активного обстрела из пушек. А дальше… А дальше начнется всеобщее истребление, насилие над женщинами, убийство стариков и детей, в рабство уведут наиболее сильных мужчин и красивых женщин, чтоб те работали на полях и в борделях южных стран. Вы хотите этого?

Животный страх возобладал над племенем. Я понимал, что гордость и бравада – это основной признак карогов, но сейчас надо было столкнуться с другой стороной медали.

– Я знаю, что вы храбрые воины и готовы биться на смерть. Но подумайте о ваших женах и детях. Подумайте о племени! О нем забудут, и имя карогов навсегда исчезнет из истории. Если мы сейчас все поляжем, будет ли лучше для вас, для племени? Это не трусость, это хитрость! Мы отомстим всем своим врагам, когда встанем на ноги. Я вам обещаю. У меня есть план. Доверьтесь мне!

– Мы верим тебе! – толпа загудела.

– Во имя карогов, во имя славных предков!

– Действуй, вождь!

Толпа одобрительно закричала.

– Спасибо! Я благодарен за поддержку! Наберитесь терпения! Мне предстоит много работы! Я хочу решить проблему со смутьянами: Соломоном и его прихлебателями! Для единства нашего племени мы должны наказать возмутителей!

– Убей!

– Казни его! – повторила толпа.

– Соломон сам хочет стать правителем, он открыто говорил нам об этом! – раздалось сбоку.

– С ним ничего у нас не получится! – ответил голос справа.

– Верши суд!

– Мы жаждем крови!

– Крови не будет! – перекрикивая толпу ответил я. – Это такой же карог как и вы, просто он заблуждается в своих помыслах. Пусть уходит, если не желает жить так, как хочет народ!

– Пусть уходит!

– Так и порешим! – сказал я.

Соломон смотрел круглыми глазами на толпу, буквально недавно, поддерживавшую его. Он вдруг понял, что просчитался. И потух очами. Антонир и его ребята уже отводили его за руки, как и восьмерых членов его шайки.

С ними я встретился с в зале совещаний Дома Совета.

– Ну, Соломон, не ожидал от тебя удара в спину, – немного слукавил я. – Теперь уже само племя не примет тебя. Я дарю тебе свободу, не буду лишать жизни моего собрата.

– Ты не брат нам, чужеземец, – вдруг осмелел смутьян. – Твои плетеные как веретено речи, охмурили многих карогов, но не меня.

– Что же, по-твоему, я приношу вред поселению, или в тебе говорит жажда власти?

– Ты выскочка, чужестранец, предатель и поддонок.

Зарун подошел и дал звонкую оплеуху Соломону.

– Как тебе нестыдно, Соломон, – обратился он с гневом к бунтарю. – В твоем клане после битвы с хошбанами осталось шесть мужчин и десять женщин, и всего четыре яка. Что бы ты делал этой зимой? Как выжил? А в Пардалисе твой голос был весомым. Ты мог влиять на решения совета.

– Пардалис… – с ухмылкой ответил Соломон. – Да будут прокляты все ваши начинания! Мой отец, мой дед, мои предки жили по своим традициям, а вы обдурили всех и держите все поселение в своем мороке. Превратили всех карогов в рабов и они исполняют ваши желания.

– Оставь, отец, – сказал я, подходя к Заруну. – Люди развиваются. Думаешь Шаронди, Драманская империя и прочие "цивилизованные" государства, не бегали раньше без штанов за козами и зубрами, не питались от плодов природы? Но если бы все на континенте не развивались и оставались в традиционном обществе, можно было бы наслаждаться природной естественностью и беззаботностью. Но, нам, карогам, грозит полное исчезновение. Пришло время оставить слепую гордость, стать гибче, хитрее, и выжить. Выжить вопреки всему. Пускай мы сейчас склоним головы, но завтра, набравшись сил, сделаем племя карогов самым сильным и могущественным, разобьем хошбанов и ирулов, создадим могучее государство.

Шесть из восьми старейшин шайки Соломона, со своими семьями покинули Пардалис. Двое других клятвенно заверили всех в непричастности к мыслям Соломона. Их не надо было опасаться, они всего лишь приспешники, готовые быть рядом с сильной личностью, сами из себя ничего не представлявшие.

Мятеж подавлен, легитимность восстановлена, теперь нужно было решать дела с князем Келлосом.