Джулиана отвернулась и быстро смахнула непрошеные слезы.

У Риса перехватило горло.

– Теперь понятны ее страхи… Сожалею.

Джулиана пожала плечами, а Рис прислонился к стене амбара, устремив взгляд на Мэри.

– Представьте себе, каково ей было в доме, где все остальные обожают лошадей.

Рис наклонил голову.

– Могу себе представить. Надеюсь, что я сумел хоть немного ей помочь.

По губам Джулианы скользнула легкая улыбка.

– Она с таким энтузиазмом рассказывала о своих вчерашних успехах! И очень гордилась собой.

– И это правильно: она проделала большую работу, преодолевая страх.

– Как ты думаешь, ей нужны еще уроки? – спросила Джулиана, скрестив на груди руки.

– Смотря по обстоятельствам, – ровным голосом отозвался Рис. – У тебя будет время сопровождать ее? Ведь должен приехать лорд Мердок…

Джулиана нахмурилась и, опустив руки, повернулась к Рису.

– Лорд Мердок? О чем ты?

Рис пожал плечами.

– Клейтон сказал, что ожидает его завтра.

– Завтра? – Джулиана тряхнула головой и нахмурилась еще сильней.

– А ты не знала?

– Я… гм, не знала, когда именно это произойдет. – Джулиану бросило в жар, так что пришлось оттянуть воротник амазонки.

– Вот как… – протянул Рис, и тут чертенок на левом плече подтолкнул его добавить: – Еще я слышал, что вашу свадьбу перенесли на осень. Надо полагать, наилучшие пожелания уместны?

– Что? – Голос Джулианы взвился вверх на две октавы.

Рис невозмутимо кивнул.

– Клейтон упомянул, что Мердок написал твоему отцу и попросил перенести свадьбу на более ранний срок. Ты что, и об этом не знала?

Джулиана прижала ладонь к груди, словно ей стало трудно дышать, и позвала напряженным, лихорадочным голосом:

– Мэри, думаю, на сегодня достаточно. Нам пора: мне нужно срочно написать письмо.

Глава 20

Рис рукавом вытер пот, капавший со лба, подцепил на вилы очередную охапку соломы и бросил на большую кучу в конце пустого денника, в котором находился.

Он все еще работал в конюшне: начищал упряжь, перетаскивал солому, вычищал навоз из стойл и ухаживал за лошадьми, – то есть выполнял ту же работу, что и в юности, когда помогал старшему конюху в своем имении, но не делал уже много лет.

Герцог Уортингтон просыпался в полдень, несколько минут проводил со своим поверенным, а потом пускался во все тяжкие: пил, играл в карты и чуть не до самого утра шлялся по злачным местам. И так изо дня в день.

Время, проведенное в конюшнях Клейтона, оказалось первым за многие годы, когда он по-настоящему почувствовал, что приносит пользу, а занятия с Мэри Монтгомери доставили столько радости удовлетворения, что он и припомнить не мог ничего похожего.

Несчастная юная леди до смерти боялась лошадей, и хотя Рис даже вообразить не мог, как можно бояться самых добродушных животных в мире, которых сам так любил, тем не менее легко мог себе представить, насколько тяжело ей было жить там, где все умели обращаться с ними и прекрасно ездили верхом.

В конюшне Клейтона Рис отыскал самую незлобивую кобылку для Мэри: добрую, смирную и покладистую, идеальную для начинающих.

Когда Джулиана явилась в конюшню вместе с сестрой, Рис не сомневался, что она опять задумала какую-то пакость. Она и правда из кожи вон лезла, чтобы вывести его из себя, но все же, за сестру искренне переживала и не была уверена, что Мэри удастся преодолеть свой страх и научиться ездить верхом.

Казалось, Мэри из тех юных леди, которые и муравья не раздавят: дружелюбная, заботливая и готовая каждому от души улыбнуться, – прямая противоположность сестре, что с некоторой досадой должен был констатировать Рис. Интересно, знаком ли Кендалл с Мэри Монтгомери…

Рис мог гордиться собой: ему удалось помочь леди Мэри преодолеть страх перед лошадьми и верховой ездой, и – и надеялся, что сумеет помочь этой отважной девушке еще немного до окончания приема.

Если Джулиана и впрямь намерена вынудить его бросить работу в конюшне, то пока у нее ничего не выходит: удается разве что каждый день добавлять ему работы. Да только она не знает, что работа доставляет ему искреннее удовольствие, поскольку даже не предполагает, что общение с любимыми существами может доставлять наслаждение. Впрочем, как и его друзья, иначе не стали бы биться с ним об заклад, что он не сможет две недели выполнять обязанности слуги. Возможно, так бы и произошло, окажись он заперт в четырех стенах особняка, где требуется ходить в официальной униформе и придерживаться строгих правил этикета, но здесь, в конюшне, где можно, обливаясь потом, работать с лошадьми, Рис был в своей стихии. В конце концов, лошади не ждут от человека ничего, кроме еды, воды, соломы и доброты. Лошадям все равно, герцог ты или простолюдин. Лошадям плевать, что о тебе написали в «Таймс» и правда ли, что за ними ухаживает мот, игрок и повеса.

Представители высшего общества даже не догадываются, что он сознательно поддерживает такую репутацию, даже выбрал для посещения самый знаменитый своими непристойностями игорный клуб Холлистера. Не приходилось сомневаться, что Рис намеренно привлекал и внимание к своей пьяной хамоватости и тяги к азартным играм, чего невозможно было бы добиться, если проводить свободное время в каком-нибудь известном пресном клубе для джентльменов вроде «Уайтса» или «Будлса». Они понятия не имеют, что он проигрывал у Холлистера огромные суммы намеренно, для того чтобы все считали, будто он по уши в долгах.

Мало кто знал, что в Лондоне существует закрытый клуб для джентльменов, и вот там он выигрывал кучи денег. Благодаря этим выигрышам он в четыре с лишним раза увеличил состояние, оставленное ему отцом.

Но даже несмотря на эту тщательно выпестованную репутацию, Джулиана им заинтересовалась. В то время он убаюкал себя мыслью, будто причина в том, что у них и правда много общего: любовь к лошадям, грубоватое чувства юмора, – но в какой-то момент решил, что его титул куда важнее для нее, чем репутация пьяницы и игрока.

Рис был убежден, что это показывает, как мало значит для Джулианы, за кого она выйдет замуж: главное – чтобы у жениха был престижный титул. Мердок оказался вторым в очереди. Пусть он ничем особенным и не славится, его уж точно не считают повесой и пьяницей. Рис считал его невыносимо скучным. Они пару раз встречались, но эти встречи ему толком и не запомнились.

Чертик, сидевший на левом плече, подтолкнул Риса сказать Джулиане о приезде