Шрифт:
Закладка:
– Если для удачного выполнения плана нужна только вера, все наши пожелания будут сопровождать вас. Вы отправляетесь в грот?
За него ответила Кэт. Она накинула на голову длинное белое покрывало, закрывавшее плечи и спускавшееся до талии.
– Я ухожу на минуту с господином Рембо. Я не видела аэроплана готовым к отъезду. Он покажет его мне, и я вернусь сюда. Я оставляю вас, доктор, у постели отца!
Доктор крепко пожал на прощание руку инженеру.
Сопровождаемый Кэт, Морис Рембо спустился с лестницы, ведущей в грот.
Через несколько минут они стояли перед огромной желтой птицей, спускавшейся со свода.
С двумя распущенными, правильно изогнутыми крыльями, она напоминала одно из допотопных чудовищ – наполовину толстокожих, наполовину пернатых, белые остовы которых еще находят среди ледниковых пластов.
Под аэропланом на двух рельсах стояла тележка, готовая принять его и по наклонной плоскости, устроенной у грота, доставить в несколько минут на верхушку угольной платформы. Высокая и черная стена последней, 30 метров вышиной, неясно обрисовывалась в темноте.
– Он кажется громадным, когда висит… – шептала девушка.
– Знаете, как я назвал его, мисс?
– У него есть имя?
– Да, смотрите…
И она прочитала на выступе из пробкового дерева, образовавшем позади лодки перекладину, надпись, сделанную от руки белыми буквами: «Кэтсберд»[4].
– Вы разрешаете? – спросил он.
Она утвердительно покачала головой и поблагодарила его бесконечно нежным взглядом.
Сердце Мориса Рембо усиленно билось. Его охватило сильное волнение при мысли, что он находится здесь, в этой пещере, с глазу на глаз с ней… Он и не подумал о том, что никто не караулит аэроплан и почему часовой, назначенный с первого дня к этой машине, не был на своем посту. Он не подумал о том, куда девался Кердок, постель которого находилась здесь, у базальтовой стены, и была теперь пуста.
– Я прикреплю образок, – сказала она… – Но нужно его прибить гвоздем… Где ваше место?
– Там, на сиденье, у рычага…
– Можно его прикрепить к рычагу? Тогда он будет всегда на ваших глазах…
– Это легко! Подождите, мы прикрепим его при помощи винта… Это будет прочнее.
Только теперь он заметил отсутствие Кердока.
– Где же мой мастер? – сказал он.
Поглощенный мыслью отыскать отвертку, он и не подумал звать Кердока и стал искать инструмент в заднем ящике лодки.
– Помогите мне войти в лодку… Я хочу сесть на ваше место и привинтить собственноручно около этой рукояти.
Он помог ей взобраться в лодку, висевшую, по крайней мере, на высоте одного метра от тележки. Когда она вошла туда, огромная птица, казалось, качалась при свете дуговых ламп.
Привинтив образок, она вынула из-за своего корсажа цветок, перевязанный голубой лентой, и прикрепила его около образка.
Морис узнал один из стеблей цикламена.
– Я сохранила второй стебель, – сказала она, – вы найдете его цветущим после вашего возвращения. Этот… засохнет… но не даст вам… забыть о Мидуэе…
– О мисс! – запротестовал он порывисто.
– Говорят, что птицы теряют память во время полета, – сказала она.
Поднявшись, она прибавила:
– Теперь я увижу вас на вашем посту… Святая Дева да…
Но вдруг она остановилась и протянула руку по направлению к угольной стене.
– Что это значит? – спросила она.
– Что вы видите, мисс?
– Полосы света, движущиеся взад и вперед, там, наверху, на платформе.
– Я ничего не вижу.
– Я нахожусь выше вас и вижу отсюда… Точно цветные стекла показываются… Вот красное… белое.
Заинтересованный Морис Рембо взобрался в лодку около нее, наблюдал некоторое время и крикнул глухим голосом:
– Скорее, мисс, вылезайте!
Он протянул ей руку, помогая соскочить на землю.
Аэроплан качался, и он остановил из предосторожности его движение. Вслед за тем Морис Рембо быстро увел девушку к двери, ведущей на лестницу.
– Мисс, прошу вас, поднимитесь к себе и попросите доктора разбудить капитана Бродвея… Пусть он придет сюда с несколькими солдатами…
– А вы?
– Я останусь здесь…
– Что же там творится?
– Я боюсь, что догадываюсь о чем-то страшном… Это Кердок!
– Я не оставлю вас… Вы вооружены?
– Да! Но умоляю вас, идите домой!
– Что же вы будете здесь делать?
– Поднимусь наверх для наблюдения. Это сигналы, даваемые человеком, двигающимся взад и вперед… Кому? Не кому иному, как врагу!
– Дайте слово, что вы не будете себя подвергать опасности до тех пор, пока я не вернусь с капитаном Бродвеем?
– Я не могу дать слова… Все зависит от… – Он замолчал.
Полосы света стали более заметны и появились на верхушке высокой стены.
Взяв девушку за руку, он привел ее к угольной стене, так как они рисковали привлечь внимание спускавшегося человека, если бы попробовали выйти в дверь, ведущую на лестницу.
Покатость, устроенная для подъема на платформу тележки с аэропланом, бросала на одно место стены густую тень. Они подошли к основанию стены именно в этом месте.
И, прижавшись друг к другу, стояли неподвижно, сдерживая дыхание.
Над ними послышался скрип лежавших между рельсами досок под чьими-то мягкими шагами.
Сигнализировавший человек бегом спустился с платформы.
Не доходя до края площадки, он спрыгнул на землю с легкостью кошки и показался при полном освещении.
Это был Кердок.
Морис Рембо думал увидеть в его руках фонари с цветными стеклами, которыми он сигнализировал по направлению к морю. Но у него их не было.
Вероятно, он поместил их там, в вышине, в местах, невидимых из крепости.
Мастер направился к тому месту в гроте, где была прикреплена на большом крюке цепь, поддерживавшая при помощи висевшего под сводом блока аэроплан.
Подойдя туда, он неожиданно остановился.
Он стоял совсем близко к концу одного крыла и глядел на него, как на чудо.
Это было в самом деле чудо, так как крыло качалось.
Инженеру не удалось полностью остановить движение крыла, когда он останавливал аппарат.
Кто же был здесь?
Заинтригованный метис стоял так несколько мгновений с наморщенными бровями, разглядывая большую птицу. Затем он осмотрел все кругом, разыскивая невидимого врага, присутствие которого он подозревал.
Морис Рембо почувствовал, как девушка, дрожа, приблизилась к нему.
– Ради бога, – шептала она ему на ухо, – не шевелитесь!
Вдруг Кердок заметил образок и цветок цикламены, привязанный к рычагу голубой лентой.
Его черты исказились.
Он понял, что дочь коменданта приходила сюда в его отсутствие прикрепить все это к лодке и затем вернулась к себе. Идиллия и больше ничего!
Он показал свои желтые зубы. И молодые люди, совершенно скрытые в благодетельной тени, увидели,
