также варенье, чурчхели, инжир. Дети очень обрадовались и шлют тебе благодарность и привет. Приятно, что чувствуешь себя хорошо, бодро. Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю выдержу. Не знаю, нужны ли тебе деньги, или нет (сам Сталин с деньгами давно уже дела не имел. – Б. C.). На всякий случай присылаю тебе пятьсот рублей. Присылаю также фотокарточки – свою и детей. Будь здорова мама – моя! Не теряй бодрости духа!»

И к этому письму Сталин сделал еще приписку: «Дети кланяются тебе. После кончины Нади, конечно, тяжела моя личная жизнь. Но, ничего, мужественный человек должен оставаться всегда мужественным»[60]. Но на похороны матери, скончавшейся 4 июня 1937 года, Иосиф не поехал. Думаю, дело здесь не только в загруженности государственными заботами. Сталин просто не хотел видеть мать мертвой, хотел сохранить ее образ вечно живым.

4 мая 1935 года, выступая перед выпускниками военных академий в Кремле, Сталин выдвинул новый лозунг «кадры решают все»: «…Изжив период голода в области техники, мы вступили в новый период, в период, я бы сказал, голода в области людей, в области кадров, в области работников, умеющих оседлать технику и двинуть ее вперед. Дело в том, что у нас есть фабрики, заводы, колхозы, совхозы, армия, есть техника для всего этого дела, но не хватает людей, имеющих достаточный опыт, необходимый для того, чтобы выжать из техники максимум того, что можно из нее выжать. Раньше мы говорили, что “техника решает все”. Этот лозунг помог нам в том отношении, что мы ликвидировали голод в области техники и создали широчайшую техническую базу во всех отраслях деятельности для вооружения наших людей первоклассной техникой. Это очень хорошо. Но этого далеко и далеко недостаточно. Чтобы привести технику в движение и использовать ее до дна, нужны люди, овладевшие техникой, нужны кадры, способные освоить и использовать эту технику по всем правилам искусства. Техника без людей, овладевших техникой, мертва. Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса. Если бы на наших первоклассных заводах и фабриках, в наших колхозах и совхозах, в нашей Красной Армии имелось достаточное количество кадров, способных оседлать эту технику, страна наша получила бы эффекта втрое и вчетверо больше, чем она теперь имеет. Вот почему упор должен быть сделан теперь на людях, на кадрах, на работниках, овладевших техникой. Вот почему старый лозунг “техника решает все”, являющийся отражением уже пройденного периода, когда у нас был голод в области техники, должен быть теперь заменен новым лозунгом, лозунгом о том, что “кадры решают все”. В этом теперь главное»[61]. К тому времени «буржуазных специалистов» в органах власти уже практически не осталось.

Сталинская Конституция СССР, как известно, была принята 5 декабря 1936 года. Выступая на утвердившем Конституцию VIII Чрезвычайном съезде Советов, Сталин, в качестве главы Конституционной комиссии, так охарактеризовал ее значение: «Теперь, когда мутная волна фашизма оплевывает социалистическое движение рабочего класса и смешивает с грязью демократические устремления лучших людей цивилизованного мира, новая Конституция СССР будет обвинительным актом против фашизма, говорящим о том, что социализм и демократия непобедимы. Новая Конституция СССР будет моральной помощью и реальным подспорьем для всех тех, кто ведут ныне борьбу против фашистского варварства»[62]. Здесь Сталин невольно проговорился: Конституция СССР имела только пропагандистское, моральное значение и предназначена была главным образом для внешнего потребления. Внутри страны никто соблюдать ее не собирался. И мутный поток террора, начавшийся после убийства Кирова и продолжившийся процессом Зиновьева и Каменева, как раз после принятия Конституции стал особенно бурным и вылился в «ежовщину».

Новая Конституция провозглашала полное равноправие всех советских граждан, независимо от национальности, социального происхождения и классовой принадлежности в настоящем. Ликвидировалась категория «лишенцев» – лиц, лишенных избирательных прав и права ведения предвыборной агитации из-за принадлежности к «эксплуататорским классам». Теперь «эксплуататоры» (кулаки и нэпманы) были либо физически уничтожены (в ходе коллективизации), либо отправлены в ГУЛАГ, либо сосланы и, таким образом, все равно лишены избирательных прав. Осуществить же декларированные конституцией основные демократические права и свободы (слова, собраний, всеобщего прямого равного и тайного голосования и др.) у граждан не было никаких реальных возможностей. Единственным работодателем в стране выступало государство, и те, кто вступал в конфликт с ним, моментально лишался работы, если даже и не подвергался впоследствии более серьезным репрессиям. В сталинское время это большого значения, как правило, не имело, поскольку сразу за увольнением обычно следовал арест.

Крестьяне фактически оставались прикреплены к колхозам и, не имея паспортов, не могли свободно переехать в город или другую деревню. Рабочие же после принятия соответствующего закона в 1940 году оказались на своих заводах и фабриках на положении крепостных, а за малейшие нарушения трудовой дисциплины подвергались драконовским наказаниям. Все издательства и пресса находились под полным контролем государства, а государство являлось органом, проводящим политику коммунистической партии. Поэтому реализовать право на свободу слова возможностей у населения не было. Любая критика социализма и коммунизма как идеологии и конечной цели развития страны пресекалась в зародыше, равно как и критика принципиальных решений и мероприятий партии и правительства. Под контролем партии находились полицейские органы (НКВД), суд и прокуратура, так что политические оппоненты большевиков не могли рассчитывать на объективное следствие и судебное разбирательство. Кроме того, еще в 1934 году были учреждены внесудебные органы – Особое совещание НКВД и разного рода чрезвычайные «тройки» и «двойки», заочно осуждавшие людей на лагеря или смерть. Что касается права на бесплатное медицинское обслуживание и образование, то они осуществлялись на уровне тех довольно скудных материальных возможностей, которыми располагало государство. Еще к концу 30-х годов медпункты в сельской местности порой уступали дореволюционным земским больницам. Советские школы не могли сравниться по качеству образования с прежними гимназиями. Зато и образование, и медицинская помощь стали доступны более широким массам населения.

Высшим органом власти в государстве стал Верховный Совет, выборы в который прошли в следующем, 1937 году, на безальтернативной основе. Он формировал Совнарком и президиум, который в перерывах между сессиями Верховного Совета осуществлял законодательные функции. Как и ВЦИК, Верховный Совет состоял из двух палат – Совета Союза и Совета Национальностей. Впервые выборы в органы власти осуществлялись по месту жительства граждан, а не на предприятиях, но голосовать люди могли только за кандидатов «единого блока коммунистов и беспартийных». На места в конце 1936 года высылались образцы бюллетеней, в которых было несколько фамилий кандидатов, но это вовсе не означало, что в день выборов в бюллетенях не останется