– Алло.

– Привет, это Вика, – "Черт, я ведь тогда так твой номер и не записала".

– Привет, рада слышать. – Раздевайтесь до пояса. – Это я не тебе. – Садитесь на кушетку. – Извини, у меня прием.

– Во сколько заканчиваешь?

– Через час.

– Я за тобой заеду? Встретимся, поболтаем, а то тогда все так быстро закончилось.

– Договорились, – я продиктовала адрес.

  В кафе была на удивление душевная атмосфера: не людно, фоновая музыка, мягкие диваны. Высокий бокал ласкал руку, содержимое согревало душу.

– Хорошо здесь, – крякнула я, отпив из бокала. Настроение поднималось прямо пропорционально выпитому.

– Я часто здесь бываю, – улыбнулась ты, закинув за спину копну. Волосы всегда были твоей гордостью, даже когда и гордиться больше было нечем. Мне было чем, кроме волос, обстригла, как только нашла грамотного парикмахера.

– По десерту? – предложила я.

– Да ты что? Я не для того сегодня с утра в зале впахивала, – воскликнула ты. – И тебе не советую. Оверсайз, конечно, в моде, но тебе решать, – ты критически осмотрела мою давно поплывшую фигуру, которая не собиралась возвращаться из дальнего плаванья. Вдруг на ум пришли "черные точки". Ты была на пару лет старше, мы смотрели у тебя в гостиной какой-то фильм, ярко светило солнце. Внезапно ты выдала: "У тебя на носу тоже черные точки"? Прозвучало как вопрос, риторический. Я пребывала в том нежном возрасте, когда "черные точки" еще не вторгаются в женскую психику. Ты практически лишила меня тогда девственности, теперь вот "оверсайз". Раньше бы сказали: "Ты корова!", нынче нашли эвфемизм – "оверсайз". Обиду я проглотила, но десерт заказывать не стала.

  Домой ехали молча. У самого подъезда ты схватила с заднего сидения пакет и вручила мне. На мой закономерный вопрос: "Что это?", снисходительно улыбнулась и сказала:

– Подарок, дома откроешь.

  Я открыла. Внутри покоилась сумочка: "Луи Витон". Я хоть и врач в поликлинике, но кое-что понимаю. Дыхание сперло, такая сумочка стоит как три мои зарплаты. Тут же набрала тебе.

– Извини, но я не могу принять такой подарок.

– Да брось ты, это прошлая коллекция, досталась почти даром, – вальяжно ответила ты, на фоне раздавался смех, звучала музыка, – Ладно, пока, до скорого.

– Спасибо.

– Мам, – раздалось из кухни, – есть че пожрать?

  Я посмотрела на сумочку и слезы сами покатались из глаз. Зашла в гостиную, упала на возмущенно скрипнувший диван и залилась слезами.

– Мила, ты чего? – ошарашенно спросил муж, оторвавшись от компьютера.

– Вот, – я показала злополучную сумочку.

– И что? – он выглядел растерянно. – Сумочку купила?

– Купила? Купила?! – задохнулась я. – Да нам двух наших зарплат на такую сумочку не хватит, – заорала я. – Вика подарила.

– Верни ей подарок, купим тебе такую же, – предложил муж.

– Такую же? – передразнила я. – На что мы купим? Я о ремонте уже пять лет мечтаю.

– Мам, – в проеме показалась патлатая голова, но, увидев мое опухшее лицо, благоразумно исчезла.

– Я тебя не понимаю, – помотал головой Вадик. – Хочешь сумочку, давай купим сумочку, хочешь ремонт, давай сделаем ремонт.

– На какие шиши? – вскинулась я. – Мы еле-еле концы с концами сводим, – рыданья душили.

– Кредит возьмем.

– Возьмем кредит на сумочку? Ты вообще в своем уме?

– А что ты предлагаешь? – растерянно спросил благоверный.

– Да ничего я не предлагаю, просто осточертело все. О С Т О Ч Е Р Т Е Л О – по буквам произнесла я. – Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Я жду конструктивных предложений, а не истерик.

– Истерик. Вот Вика…

– Понятно, – устало сказал Вадик, – как только в нашей жизни появилась Вика…

– При чем здесь Вика? – перебила я. – Просто она как лакмусовая бумажка, понимаешь, показала все наши проблемы в семье.

– До Вики у нас не было проблем, – возразил супруг.

– Были, проблемы были всегда, просто мы не обращали на них внимания, заметали их в дальний угол, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – настаивал Вадим. – Живем как все, крыша над головой есть, еда в холодильнике есть, не голодаем, слава богу, не воруем.

– Вот именно, что как все, – выдавила я сквозь рыдания. – А я не хочу, как все.

– Слушай, до тридцати шести тебя все устраивало. У тебя что, кризис среднего возраста или эта Вика совсем тебе мозги засрала? Не в сумочках счастье, понимаешь?

– А в чем, скажи, в чем, по-твоему, счастье?

– В крепкой семье, любимой профессии, стабильности. Так наши родители жили, так и мы живем.

– Так будут жить наши дети, – съязвила я.

– Преемственность поколений, – кивнул Вадик.

– Болото, – возразила я. – Вот у Вики сын в Лондоне живет.

– Понятно, пойду, проветрюсь, – муж поднялся, сквозь слезы услышала, как хлопнула входная дверь.

  В этот раз мы были на выставке какого-то модного художника. Ты болтала со всеми подряд, раздавая поцелуйчики и улыбки и предоставив меня самой себе. Я переходила от картины к картине, искренне пытаясь понять замысел автора. Удавалось плохо, вернее, совсем не удавалось. Я сдалась, просто разглядывала холсты, как помидоры на рынке. Жаль было такого количества красок и холстов.

– Как вам? – рядом возник какой-то скользкий тип с серьгой в ухе и с претензией на гламурность.

– Да никак, – честно ответила я. – Кто только выставку ему устроил?

– Не скучаете? – раздался позади твой голос.

– Вот дама удивляется, кто мне выставку устроил, – плаксивым голосом произнес мой визави.

– Глеб, твои работы просто потрясающие, ты сам это знаешь, – успокоила Вика "талант". Я стояла вся красная и старалась не смотреть в сторону Глеба.

– Ясно кто, любовник его, говорят, он в правительстве не последнее место занимает, – прошептала мне ты, когда дарование удалилось на достаточное расстояние. – Пойдем отсюда, скучно до умопомрачения.

  После мы снова сидели в "нашем" кафе. Здесь было гораздо приятнее и душевнее.

– Эх, Мила, ничего ты не понимаешь в современном искусстве, – смеялась ты.

– А ты давно понимать стала? – обиженно спросила я.

– Слушай, а поехали ко мне, ты же еще у меня ни разу не была, я тебе фотографии покажу, – предложила ты.

– Поехали, – с готовностью ответила я.

  Ты, как я и ожидала, жила в шикарной квартире, как сейчас модно говорить: "с дизайнерским ремонтом". У входа нас, вернее, тебя, как полагается, поприветствовал консьерж: "Здравствуйте, Виктория Викторовна". В квартире было светло, просторно, минимум мебели, во всем ощущался вкус и деньги. Много денег. После моей хрущевки я словно оказалась в музее.