Такая вот, математика. — Кстати, а где ты посеяла вторую сережку? — невольно вырвалось у меня, когда я заметила, как подруга мечтательно накручивает локон на палец. — Это же твои любимые.

Кристина охнула, схватившись за пустую мочку уха.

— Черт! Ворона, блин! — она принялась рыться в сумочке, словно надеялась, что та окажется там. — Блин, блин, блин, это же папин подарок, — едва не плача, простонала она. Было видно, как ее расстроила потеря серьги.

— Слушай, а давай сделаем фото второй серьги и выставим в соцсетях? — предложила я, сжав руку подруги в успокаивающем жесте. — Вдруг, кто-то нашел?

— Н…нет, не стоит, — подруга как-то странно занервничала, схватившись за телефон, но посмотрев на удивленную меня, быстро положила его в сумочку. — Я… дома еще посмотрю, — натянуто улыбнулась она, — кажется, в ванной утром… Идем на занятия?

— Ладно, идем, — пожала в ответ плечами, не понимая, почему внутри меня грызет странное предчувствие.

Пары сегодня закончились немного раньше обычного, а Бахтияр до вечера должен был находиться в компании, поэтому внезапно я оказалась в столь желанном одиночестве. Подруга упорхнула еще раньше, пропустив последнюю пару, сказав, что ей необходимо заглянуть в салон, чтобы освежить стрижку, а затем на примерку платья к празднику. К слову, того самого, что я обещала ей на вечеринке в клубе. Как давно это было….

Сегодня мне еще предстояло вечером встретить бригаду разнорабочих, которых нанял жених, чтобы обсудить с ними новый ремонт в нашей квартире. Бахтияр настолько проникся моим недовольством по поводу ремонта, что разрешил мне обустроить детскую. Я едва не расплакалась, когда он мне сказал об этом. И пусть пока я не планировала становиться матерью, но первый шаг жениха меня впечатлил. Кстати, стоит, наверное, посетить своего гинеколога, чтобы подобрать себе таблетки. Пусть пока я настороженно отношусь ко всем проявлением внимания жениха, но… стоит признать, что долго «бегать» от мужа не получится, поэтому нужно заранее подумать о «последствиях».

Времени до вечера было предостаточно, поэтому я решила наведаться на свое любимое место у реки. Я закинула вещи домой, взяла свой любимый альбом и направилась к реке. Что-то сегодня у меня «чешутся» руки что-нибудь нарисовать. Несмотря на рабочий день, который едва перевалил за вторую половину, здесь было многолюдно. Я немного сошла с аллейки, по которой мирно прогуливались мамочки с колясками, а на скамейках ворковали первые «оттаявшие» по весне бабульки. Мой путь лежал к небольшому «пятачку», который уже давно просох, и теперь на нем можно было спокойно расположиться. Опять же, река и мост отсюда были хорошо видны, и можно было потренироваться со столь нелюбимыми мною пейзажами. Почему-то выходили они у меня чуть хуже, чем портреты или натюрморты, а с нас в «художке» требовали умение рисовать все. Да и Жиляков не «слезет» с меня, пока я не сдам ему еще одну работу, которую он задал мне после того зачета.

Я расправила юбку, чтобы не мешала мне, и взялась за карандаш. Что бы такого «наваять»? Мой взгляд привычно «пробежался» по людям, окрестностям парка, и неожиданно наткнулся на одинокую фигуру, замершую на мосту. Пальцы тут же закололо от нетерпения, и на белоснежную бумагу лег первый штрих. Какой уж там пейзаж?!..

Линия за линией. Штрих за штрихом. Сейчас это походило на странный транс, в котором я находилась. Не было никого и ничего вокруг, лишь мой «вакуум», в котором существовали я и мой рисунок. Так, тут необходимо углубить тень, а здесь… здесь бы добавить цвета, но я, к сожалению, не взяла с собой ничего, кроме грифеля. Постепенно набросок «оживает», и вот на мосту стоит высокий мужчина с грустной улыбкой на худом лице. В глазах почему-то таится грусть и… неожиданно тоска. О чем или о ком он грустит? Почему приходит всегда один? Кого он желает тут встретить?

Какая-то мысль мелькает на заднем плане, но я тот час отметаю ее, быстро перевернув страницу. Тот же мужчина, то же место, но… налетевший ветер подхватывает его непослушные волосы, отбрасывая немного со лба, приоткрывая разлет бровей и пристальный взгляд темных глаз. Сейчас он точно смотрит на меня, и в другой раз я бы быстро скрылась, исчезла с его глаз долой, но…

Я не могу бросить все вот так, не доделав, поэтому быстро делаю наброски, чтобы потом, уже дома по памяти, завершить рисунок. Вокруг меня давно собрались люди, заглядывая через плечо и что-то тихо обсуждая за моей спиной. Но сегодня меня это не волнует, потому что…

Наверное, его все-таки привлек «аншлаг» вокруг моей персоны потому, что он неожиданно нахмурился и повернулся, чтобы уйти. Не знаю, возможно, внутри просто взыграло чувство вины, а, может, я хотела ближе рассмотреть его удивительные глаза, но я вдруг резко подскочила и бросилась за ним следом.

— Подождите! Пожалуйста, подождите! — я окликнула незнакомца, торопливо обходя людей и препятствия, что неожиданно попадались мне на пути. Как обратиться к нему я не знала, поэтому пришлось едва ли не бежать, чтобы догнать его.

— Вы это мне? — он резко обернулся, смерив меня холодным равнодушным взором карих глаз. У меня даже невольно скатилась струйка холодного пота вдоль позвоночника, а в горле пересохло. Только природное упрямство не позволило опустить голову, трусливо вжав ее в плечи, и позорно сбежать. Просто вовремя вспомнила, зачем я его остановила.

— Я… э-э, да… хотела, — голос внезапно дал петуха, и пришлось смущенно кашлянуть, чтобы прочистить горло. От неожиданно близкого нахождения к этому мужчине, я оробела, но попыталась чуть нервно улыбнуться и продолжить рассматривать его.

Он в ответ смотрел равнодушно-любопытствующим взглядом, как смотрят на дворняжку, виляющую хвостом, решая, что с ней делать — погладить или дать под зад.

— Вы что-то хотели или так и будете с открытым ртом смотреть на меня? — насмешливо и с издевкой в голосе спросил мужчина, а меня будто помоями облили. Только и оставалось, что обтекать.

— Да, извините, — судорожно пряча обиду за вежливой улыбкой, ответила ему, нервно сжимая в руках свой альбом с набросками. — Хотела принести извинения, за тот вечер…

— И что? Не донесли? — снова перебил он меня, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Простите, я повела себя тогда некрасиво, была груба и… и испортила вашу вещь, — снова проглотила его издевку и выпалила слова извинений, хотя, кажется, они ему не были нужны. — Простите…

— «Простите»… надо же, — хмыкнул он, снова поворачиваясь ко мне и складывая руки на груди. Сегодня он был одет в простую куртку-бомбер и темные джинсы, в чуть приоткрытом вороте верхней одежды виднелся тонкий пуловер из синей