– В целом, это скорее всего заставило его рано повзрослеть. Больше брать на себя ответственности за все, я бы сказала суперконтроля. Функционально он мог стать родителем своей сестре и уставшему работающему папе. Может быть такое, что женщины воспринимаются им как что-то ненадежное. А без женского участия в воспитании могут быть проблемы с эмоциями. Скорее всего, будет по жизни преследовать ощущение, что ни на кого положиться нельзя, чувство незащищенности, недоверия к людям, сложности в самораскрытии.

Когда она замолкает, на кухне воцаряется тишина. Я потрясенно молчу. Подумать не могла, что можно вот так запросто разложить человека. Разобрать на составные части и указать на самое больное, хотя ты даже его не видел.

Сердце болезненно сжимается. Хочется защитить Глеба от всего мира, и от тети Кати в том числе, которая только что разобрала его как конструктор.

– Выходит, – медленно говорю я, – он мне не доверяет?

– Просто, возможно, ему сложнее решиться на отношения, чем другим его сверстникам.

– И как показать, что мне можно верить?

– Просто быть рядом, – пожимает плечами тетя Катя, – конечно, такие вещи решаются в терапии. Может быть, и твой Глеб когда-то для этого созреет.

– Он не мой, – бормочу я.

Тетя Марина снова высовывается в окно с сигаретой. Пахнет дымом и свежей весенней ночью. Я задумчиво кручу свой бокал. Не думала, что внутри у Глеба может быть что-то такое большое и болючее.

– А вообще, знаешь, как проще всего решаются проблемы между людьми?

– Как?

– Словами через рот, – подмигивает тетя Катя.

– Завела любимую шарманку! – кричит тетя Оля. – Ты ребенка напугала, вон, сидит, лица на ней нет!

И тут в замке начинает поворачиваться ключ. Мы синхронно оборачиваемся ко входу. Это может быть только один человек.

– Папа! – визжу я и несусь по коридору.

С размаха влетаю в его объятия и прижимаюсь щекой к джинсовой куртке так, что железная пуговка врезается мне в скулу.

– Витя! Почему не предупредил? Я послезавтра тебя ждала.

Папа обнимает одной рукой меня, а другой маму.

– А что, я вам помешал? У вас тут мужики?

– Ага, девочки, отменяйте стриптизера, – кричит в кухню мама и счастливо смеется.

Да, такой она мне нравится гораздо больше.

Глава 25

– У свадьбы есть цвет? – деловито интересуется Оливка, распахивая свой шкаф.

– Что?

– Ну, цвет. Цвет, Яна!

– Господи, да поняла я! – откидываюсь на кучу маленьких подушек и достаю телефон. – Сейчас узнаю.

Яна

У свадьбы есть цвет?

Глеб

Пятьдесят оттенков серого?

Яна

Очень смешно. Скажи мне цвет, Янковский, мне платье надо выбрать

Глеб

Ммм, платье…

Яна

Цвет!!

Глеб

*Фото приглашения*

Розовый? Бордовый? Что-то красное, короче

Яна

Спасибо, дальтоник

Глеб

Ты такая невежливая

Яна

Спасибо, мой милый дальтоник

Глеб Янковский печатает…

Глеб Янковский печатает…

Глеб Янковский печатает…

Но сообщения все нет. Так что я закрываю диалог и показываю Оливке фото приглашения. Смущаюсь от ее пристального взгляда.

– Что?

– Мне нравится, как ты улыбаешься, когда с ним говоришь.

Настя обнимает меня, потом отстраняется и возвращается к шкафу.

– Так, кажется, что-то подходящее было. Вот!

У нее в руках вешалка с очаровательным платьем. Цвета пыльной розы, тонкие бретели, юбка воланами, очень легкое.

Но я спрашиваю с сомнением:

– А оно не коротковато?

– Примерь и узнаем.

Скидываю футболку, надеваю платье прямо на джинсы и говорю:

– Ну как?

– Штаны хоть сними, чушка.

Я расстегиваю джинсы и опускаю их до щиколоток. Подруга поджимает губы:

– Ты издеваешься?

– Да что? – ворчу я, но подчиняюсь и наконец вылезаю из штанов.

Смотрю на себя в зеркало и замираю. Мне очень идет. Платье все-таки кажется коротким, из-под легких воланов видны мои колени, которые я ненавижу. Вырез более глубокий, чем я привыкла. Но оно очень красивое, и я в нем… красивая.

– Яна, тебе так идет, просто невероятно!

– А есть что-то подлиннее? – бормочу я. – Просто не очень люблю свои колени.

– Нет! – поспешно отвечает Оливка и загораживает собой шкаф. – Больше ничего нет.

– Да ладно? – я пытаюсь выглянуть из-за ее спины.

– Прохладно!

Настя берет меня за плечи и поворачивает к зеркалу:

– Только посмотри, какая ты в нем нежная. И, кстати, жутко сексуальная. И еще, – она ловко расстегивает мой лифчик, – его носят вот так, а то торчит некрасиво.

Я краснею. Но это мое платье. Я точно пойду в нем. Поднимаю подбородок повыше и расправляю плечи. Оливка ловит мой взгляд в зеркале и кивает.

Глава 26

ГЛЕБ

Мы стоим у дома Яны всего минут пять, но Алина на пассажирском сидении впереди уже начинает показушно вздыхать. Я не обращаю внимания. Перебесится. Водитель делает музыку чуть громче. Неужели тоже пытается заглушить вздохи моей сестрицы?

Отец уехал на другой машине за своей пассией. Сегодня вечером состоится наше официальное знакомство. Нервничаю ли я? Охренеть как. Чего я боюсь больше – познакомиться с женщиной отца, или познакомить с ним Яну? Я еще не решил. Я вообще не до конца понимаю, зачем пригласил ее с собой. Возможно, потому что мне сегодня до одури нужен рядом близкий человек. Или я просто хочу, чтобы она была рядом все время, каждую гребаную минуту.

Я гипнотизирую взглядом ее подъезд. Ну, выходи же.

Будто услышав мои мысли, пищит замок, тяжелая дверь открывается, и выходит Яна. Черт.

Я сглатываю. Она невероятно хороша. Сексуальное легкое платье открывает очаровательные круглые коленки. Мои любимые. На плечи накинута джинсовка, а густые каштановые волосы лежат сверху изящными волнами. Тонкие ключицы и длинная шея сводят с ума.

– Глеб, может ты выйдешь? – недовольно говорит Алина.

Но я парализован.

И тут за моей девочкой из подъезда выходит мужчина весьма сурового вида. Лоб изрезан морщинами, загорелая кожа контрастирует с коротким ежиком седых волос. Разрез глаз и нос кажутся очень знакомыми. Яна поворачивается к нему и что-то быстро говорит. Это ее отец, вдруг понимаю я, и тут же выскакиваю из машины.

– Яна!

– А? – она растерянно оборачивается. – Привет!

Ее отец сверлит меня взглядом.

Наверняка ему не нравится, как я одет. Хотя я выжал из себя максимум. Черные джинсы с разодранной коленкой и белая рубашка. Очень официально, разве нет?

– Здравствуйте! – я быстрым шагом подхожу к ним и протягиваю ему руку.

Он тут же подает