– Как ты быстро!.. Что делаешь? – поинтересовалась я, доставая слюнявчик из шкафа.

К моему великому изумлению, у нее сделался смущенный или даже виноватый вид. Она отдернула от подушки руку, будто обожглась.

– Все в порядке? – забеспокоилась я.

– Да. – Уши Декки стали ярко-красными.

– Что это ты сунула под подушку?

– Ничего.

На мгновение повисла тишина. Затем я протянула руку.

– Декка, ты ведешь себя странно. Что там у тебя?

Мы глядели друг на друга в упор, и тут мне стало не до шуток.

– Дай сюда, – потребовала я.

Она никогда не капризничала, не спорила и сейчас впервые отказалась подчиниться. Мы одновременно шагнули к кровати, но Декка меня опередила. Молниеносным движением она выхватила что-то из-под подушки (раздался хруст мнущейся бумаги) и, зажав в руке, прижалась к кровати спиной.

– Да что там у тебя, в конце концов?

– Ничего.

Заметив, что Декка напугана и растеряна, я присела перед ней на корточки и тихо спросила:

– Это твое?

Она в отчаянии прикусила губу и замотала головой.

– А чье тогда? Мое?

Снова отрицательное покачивание головой.

– Декка, ты должна мне сказать.

– Не могу.

Быстрым движением я схватила предмет, который Декка прятала за спиной. Это оказался конверт. Девочка без сопротивления позволила мне его забрать. Конверт был не надписан.

– Кто тебе его дал? – поинтересовалась я.

– Мистер Шелдрейк. – Она сглотнула от волнения.

– Мистер Шелдрейк? – Я озадаченно нахмурилась.

Декка глядела на меня своими огромными карими глазами.

– С какой стати мистер Шелдрейк дал тебе конверт? Странно. Он что-нибудь сказал?

Я хотела открыть конверт, но Декка меня остановила.

– Он просил не смотреть.

– Почему?

– Письмо не для меня, – прошептала девочка.

– А для кого же?

– Для мамы.

Я пораженно молчала. Из соседней комнаты раздавался звук голосов и звон чайной посуды, громко тикали в кармане мои часы. Я облизнула губы.

– Что именно он тебе сказал? Декка, что он сказал?

– Мистер Шелдрейк просил передать это маме.

– Когда? Когда он успел?

– Пока я была на улице.

– Но почему он не передал письмо мне? – допытывалась я.

Декка молчала.

– Я немедленно сообщу вашему отцу, – заявила я, с хрустом сжимая конверт.

Конечно, я не собиралась ничего ему говорить. Письма – дело частное. И я понимала это, как никто другой.

– Не надо! Пожалуйста! – умоляла Декка. – Он просил, чтобы я никому не говорила.

У меня в голове завертелись самые разные предположения, но я все время возвращалась к одной и той же мысли: либо миссис Ингланд не ждала письма от кузнеца Шелдрейка, либо как раз наоборот. А следовательно, они состояли в переписке. Что означало… А что это означало?

Я сунула письмо в карман и взяла Декку за руки.

– Предоставь это мне, – сказала я. – Я поговорю с твоей мамой и обещаю, что никому больше не скажу.

В тот вечер миссис Ингланд, оправившаяся после головной боли, спустилась в гостиную. На фоне розовой обивки дивана хозяйка выглядела усталой и поблекшей, однако, завидев детей, сразу оживилась, села ровнее и подавила зевок. Я внутренне разрывалась, не зная, когда лучше заговорить с ней о письме. Стоило ли поднимать эту тему, пока мистер Ингланд дома и есть риск, что он услышит наш разговор? Но кого, собственно, я защищала? Письмо жгло мне карман, заставляя чувствовать себя соучастницей преступления. Я не сомневалась, что рано или поздно кто-нибудь из детей вытащит конверт из моего фартука и мне не удастся сохранить невозмутимое лицо.

– Итак, дети, – начал мистер Ингланд, обрезая сигару. Коричневый комок упал на ковер возле юбок миссис Ингланд, туда же, где валялись остальные обрезки. Хозяин поджег сигару и затянулся с таким блаженством, словно ждал этого момента весь день. – Рассказывайте, как сходили, – донесся из клубов дыма его голос.

Миссис Ингланд обвела детей взглядом. Милли достала из-за спины маленькую подкову, Саул выставил вперед, будто шпагу, вилку для тостов.

– Что это у вас? – удивилась миссис Ингланд.

Милли, лопаясь от гордости, вручила матери подкову. Декка стояла возле меня, у двери.

– Подкова! – обрадовалась хозяйка. – Где же вы ее взяли?

– Нам ее сделал мистер Шелдрейк! – ответила Милли.

Возникла пауза, и я заметила, что миссис Ингланд улыбается через силу.

– Кто-кто, дорогая? – наконец, переспросила она.

– Мистер Шелдрейк, кузнец!

Я пристально всматривалась в лицо миссис Ингланд. В какой-то момент ее горло судорожно дернулось.

– А кто это?

– Они встретили его вчера, правда, дети? – прислонившись к пианино, заговорил мистер Ингланд. Позади него с портрета невозмутимо взирал Чемпион Грейтрекс. – И он пригласил их к себе в кузню, чтобы показать, как делает разные предметы.

Мистер Ингланд кашлянул в кулак и вновь затянулся сигарой.

– Весьма любезно с его стороны, – добавил он. – Ну что, дети? Вам понравилось?

– Там было очень интересно! – отозвался Саул. – Я помогал чинить вот эту штуку.

– А что это?

– Кинжал!

– Вилка для тостов, – возразила Милли. – Он просил меч, но мистер Шелдрейк сказал, что не делает оружие.

– Ха, какой миролюбец! – Мистер Ингланд стряхнул пепел в одну из больших хрустальных пепельниц, повсюду стоявших в доме. – И что нового ты усвоил?

– Что металл скорее слуга, а не раб, – проговорил Саул.

– В каком смысле?

– Металл можно научить, но не заставить.

Усы мистера Ингланда дернулись.

– А что скажет няня Мэй? – поинтересовался он.

– Экскурсия очень познавательная, сэр, – сглотнув, ответила я.

Он кивнул и с улыбкой повернулся к старшей дочери.

– Декка, ты еще ничего не сказала. Как тебе ваш поход?

Девочка молча мяла в руках подол своего платья. Ее мать застыла, не сводя с нее глаз.

– Мне было интересно, – наконец выдавила Декка.

– Хорошо. А ты что-нибудь получила в подарок? – спросил мистер Ингланд.

– Для меня там ничего не оказалось, папа.