Мы продолжаем шагать по улицам, пока не доходим до перекрёстка.

— Мне туда, — указывает налево Закир загорелой рукой. — Хочешь сопроводить меня, Зено? Или… может, меня в чём-то подозревают? — в показном дружелюбии его карих глаз проскальзывает недоверие.

— Нет, но, к сожалению, в своё подразделение ты пока отправиться не сможешь. Пока ты был на дежурстве, там произошло трагическое происшествие. Один из твоих товарищей, Дейлань, попытался напасть на офицера, — и тут я не лукавлю, а говорю чистую правду, что лишь добавляет подозрений в его адрес.

— Думаешь, я к этому причастен? — он смотрит на меня с опасением, которому я не верю ни на шаг.

— Надеюсь, что нет, — отвечаю успокаивающим тоном.

А сам оцениваю его, чувствуя, как чужая духовная энергия колеблется, а внутри неё зарождается что-то неприятное.

— Однако сейчас все могут попасть под подозрение. В данный момент выясняются подробности.

— Так куда мне идти? — он крутит головой по сторонам. — Если в казармы сейчас нельзя.

— Пойдём, я провожу. Всех чистых бойцов временно распределили по другим местам проживания, — и тут тоже я не вру.

— Значит, я всё-таки под подозрением, — делает странный выод Закир, но всё же следует за мной.

— Пока нет, и надеюсь, что не будешь, — отвечаю я. — Иначе без тебя и твоих сослуживцев дела точно встанут. Сам знаешь, Гвардия без тёплого пайка и стрел много не навоюет.

Его аура меняется, становясь враждебной, а потом снова успокаивается, как озёрная гладь от брошенного камня. Возможно, это реакция на мои слова и происходящее, но я точно улавливаю что-то чуждое в его Ки. Либо он не человек, либо уже попал под влияние демона.

Мы продолжаем вместе шагать, и я начинаю расспрашивать его о товарищах по подразделению и других людях, с которыми он контактировал. Говорю ему, что многие пленные упоминали его во время расспросов.

— Странно, но неудивительно, — отмахивается собеседник. — Я ведь тружусь в обеспечении, и за день ко мне могут приходить сотни бойцов, как и ты сегодня, — добавляет Закир. — А появление контрразведки и их гнусных методов многих напугало. Вот ребята и хотели со мной потрещать. Поделиться сомнениями и страхами. Знают ведь, что я никого не прогоню и буду нем, как рыба, коли дело касается личных секретов.

— Значит, ты у нас всех выслушаешь и утешишь? Почти душевный врачеватель? Помогаешь бороться с колебаниями и страхом.

— Всё так, всё так… Страх — отличная почва для сомнений, а именно таких и любят демоны. Сомневающихся, — эти слова он проговаривает с особой страстью.

Я киваю, и он продолжает:

— Ты сам что думаешь? Всё, что сейчас творится в Гвардии, разве это не вина руководства? Забрали нас от семей… Пригнали сюда, к демонам на рога, бросили на убой… Волей-неволей начинаешь думать, а так ли нужна эта война, а? И насколько она вообще праведна…

— Почему ты так считаешь? Не люди же напали на демонов? — говорю я.

Мы постепенно подходим к месту, где меня поджидают товарищи.

— Да кто ж упомнит уже. Война идёт не первый десяток лет. Ещё мой дед в Гвардии служил, а, может, и его дед до него.

Бойцы вместе с Райдо и Торвальдом спрятались. Только и ждут моей команды.

— Кажется, мы зашли в тупик? — замечает Закир с кривой усмешкой. — Заблудились, что ли?

— Повернули не туда, — механически отвечаю я, всматриваясь в его довольное и спокойное лицо.

— Отлично, — собеседник потирает руки. — Так что ты думаешь, Зено? Скажи честно. Ты же видел, на что готовы люди, такие как Кантор, например. Разве могло бы такое твориться у него под носом без его ведения? Уверен, он тоже замарался с ног до головы.

Вот это уже интересно. Подробности расследования против подразделения майора хранятся в тайне. Откуда у него может быть подробная информация обо всём происходящем?

— Откуда ты знаешь о контрразведке? — мой голос полнится сталью.

— Только не надо делать грозное лицо, — отвечает тихо, почти шёпотом Закир. — Пусть открыто об этом и не болтают, но в армии ходит множество слухи. После освобождения из казематов часть Гвардейцев стала очень болтливы. И без моей пом… И без моих расспросов, — поправляет себя интендант. — Они сами болтают без умолку, обвиняя Кантора и его людей во всех грехах. Пытки, запретные техники. Сплошные нарушения устава. Как теперь можно верить командованию армии?

— Думаешь, даже Императору нельзя верить?

Сержанту едва удаётся сдержаться, его глаза маслянисто блестят, а аура становится враждебной. На миг, но мне этого достаточно. Я уже явно чувствую его потаённую злобу.

— Альдавиан? — усмехается Закир, осмотревшись по сторонам. — Повелитель — всего лишь человек. Да, очень сильный и самоотверженный, но он один не сможет защитить человечество. Никто уже не сможет.

— Тогда зачем ты сражаешься? Если всё пропало?.. — прощупываю его я. — Все здесь верят в общую идею и победу над отродьями Подземного Царства.

— У меня свои причины. Когда-то я был таким же, как ты, Зено. Молодой, горячий и воодушевлённый. Однако два года в полях сильно изменили мой взгляд на вещи. Я нашёл нечто большее в этой войне, — его голос начинает меняться. — Нашёл себе друга, верного спутника и соратника.

Он молчит секунду другую и продолжает с ноткой меланхолии в голосе:

— Моя семья погибла, и, поверь, виноваты были вовсе не демоны, а люди. Эти высокородные клановые ублюдки, развязавшие войну за кусочек земли, выясняя, кому она принадлежит. По сути, чистая формальность, но нет. Им крайне важно было называть кусок проклятой земли своим.

— И кто же твой друг? — задаю я вопрос, но понимаю, что мне уже не нужен ответ.

Лицо собеседника стремительно меняется, словно под кожей пробуждается нечто тёмное и древнее. Его черты заостряются, а покров приобретает пепельный оттенок, будто вся кровь в одно мгновение испарилась из тела. На лбу появляются два бугорка, которые стремительно увеличиваются в размерах. Кожа натягивается, истончается и, не выдержав напора, разрывается с отвратительным чавкающим звуком. Из-под неё, покрытые склизкой плёнкой, показываются острые костяные шипы. Они продолжают расти, ветвясь и завиваясь, пока не превращаются в два массивных витых рога, грозно нависающих над головой.

Посеревшая кожа твари начинает приобретать багровый оттенок, словно бесчисленные мельчайшие кровеносные сосуды проступают на поверхности, пульсируя в такт каждому удару сердца. Его тело стремительно увеличивается в размерах, мышцы вздуваются, как тесто на дрожжах, разрывая ставшую вдруг тесной униформу. Руки удлиняются, кожа на суставах натягивается, кости издают зловещий хруст. Ногти чернеют, утолщаются и удлиняются, превращаясь в