бегали игривыми переливами по верхушкам деревьев, когда полусонные и не до конца протрезвевшие после вчерашней попойки ловцы удачи скопом припелёхали на встречу с Ратибором. Организовала этот сход Анника, явно не ожидавшая, что её соратники по лихому ремеслу без разговоров ринутся на вышедшего из укрытия могучего русича и попытаются его толпой завалить да спеленать, то бишь взять живым. И то, что они бросились на «рыжего медведя» всего лишь с кулаками и верёвкой, несомненно, спасло им жизнь; Ратибор также не обнажил оружия и голыми лапами, как котят, раскидал не проспавшихся толком наёмников, безусловно переоценивших свои силы. И только чемпион Кузгара закончил укладывать лиходеев на боковую, как тут же к месту событий подошёл отставший главарь банды, на пару с Гулримом, по странному совпадению всего за минуту-другую до случившейся рубки остановившиеся справить малую нужду. Посему вожак шайки и его «правая рука» оказались единственными (не считая Анники), кто сейчас не отоварился от рыжебородого витязя. Что вызвало лёгкое недовольство у людей Хасвана; грушами для битья понравилось быть явно не всем. Впрочем, назревающий конфликт удалось быстро погасить, ибо обошлось без смертоубийства да серьёзных травм. И вот теперь, когда Ратибор и разбойники более-менее осознали способности друг друга, уже можно было и осуществить то, ради чего они тут все собрались; то есть просто мирно поговорить.

— Позволь уточнить, что ты предлагаешь, — Хасван, расположившийся на когда-то поваленном ветром трухлявом бревне, задумчиво почесал свою макушку, а затем в очередной раз пристально вперился взглядом в сидящего напротив молодого богатыря, облюбовавшего в качестве табуретки похожее упавшее деревце, разве что чуть менее хлипкое. — Значит, ты разрешишь нам тебя связать, посадить в клетку и отвезти в Лагурин, чтоб сдать за кучу злата местному городничему? Без шуток и изворотов, в самом деле, дабы на нас не легла хоть малейшая тень подозрений? Ну а полученный барыш опосля разделим по-честному: то бишь одна треть тебе, как затейщику и больше всех рискующему тыковкой, одна треть мне, как главарю своры и организатору, остальное же — моим громилам? Но дозволь поинтересоваться, как же я тебе отстегну твою долю, коли ты в темнице томиться будешь?

— Кто тебе сказал, что я там собираюсь рассиживать? — Ратибор в ответ буравил главаря лиходеев уверенным взором. — Главное, лапищи мне свяжите верёвкой, а не в кандалы обуйте.

— А толк? Ну допустим, сможешь ты перегрызть пеньку, — Хасван быстро сообразил, как могучий варвар собирается избавиться от пут, — так ведь меж тобой и свободой мощные вифирийские прутья клети маячить будут! И вот их уже надкусить ты никак не сдюжишь!.. Я, конечно, промямлю Васланику, мол, подвижные застенки нам вернуть надобно; тогда есть ничтожная вероятность, что тебя пешим далее поведут. Но я бы на это всё же не рассчитывал. Ибо ушлый посадник, скорее всего, не позволит; осторожен рыхлый прощелыга до невозможности. Ну а ключ от дверного замка клетушки я тебе дать не могу ни при каких обстоятельствах; коли ты сиганёшь в побег с его помощью, даже последний остолоп в таком случае просечёт, что мы в сговоре! Дакийские стражники отнюдь не такие дураки, какими выглядят.

— Не нужен мне никакой ключ! — резко бросил Ратибор. — А как я окажусь на свободе, уж мои проблемы! Но на тебя и твоих хмельных сорванцов никто не подумает, обещаю! Для правдоподобности стукнусь о ближайшее деревце мордой, чтоб кровушки натекло. Мол, ента вы меня саданули при пленении. Ну что ты елозишь так нервно на брёвнышке, как будто жучила какой кусачий на копчике примостился? У тебя вообще никаких рисков: привезти меня, сдать, получить награду и отвалить! Чего может быть проще⁈ Так что предлагаю, Хасван, обдумать всё ещё раз и согласиться на моё предложение. Ведь по-другому ты никак не получишь и одного медяка за мою башку. Надеюсь, ты уже понял, что вам меня не одолеть и скопом?

— Да понял, понял… — демонстративно-огорчённо вздохнул главарь лихой ватаги, отошедший с Ратибором чуть в сторонку, с глазу на глаз обсудить крайне дерзкий план русича по облапошиванию градоначальника Лагурина. — Я просто не люблю, когда чего-то не знаю. И мы всё-таки рискуем, хоть, конечно, и не так, как ты. А вдруг тебе не удастся бежать? Или удастся, но затем попадёшься? Под неминуемыми пытками опосля язычок развяжется, и сдашь нас с потрохами! Уж я-то ведаю; калёным железом сломать можно кого угодно! Зря, что ль, палачом два года оттрубил в своё время в Амараке. У меня молчунов не водилось. Все соловьём заливались как миленькие!..

— И чего ушёл со столь прелестной должности? — Ратибор громко сплюнул, не скрывая своего презрительного «фи» к бывшей профессии Хасвана. А может, уже и к нему самому. — Совесть замучила?

— У меня её нет. Бесполезная штукенция, очень мешает в жизни. А так, истязателям мало платят, как я считаю, — меланхолично пробубнил смуглолицый ослям, сделав вид, что не заметил, как враз переменилось к нему отношение собеседника. — Жалования, конечно, на подгорелые гренки с маслом и хмель дешёвый хватало, но не более. А душа, на пару с желудком, просит отборного мяса, красного вина, богатства да славы. И желательно, чтоб всё сразу на кочан с неба шлёпнулось.

— Я сбегу, и меня — не поймают! Я сказал! В этом тебе придётся поверить мне на слово! — Ратибор, у которого на миг возникло непреодолимое желание свернуть Хасвану шею, с трудом сдержался и вернул разговор в нужное русло. Могучий великан решил не марать сейчас руки о бывшего палача, благо он был ему нужен. Да и кому как доводилось зарабатывать себе в жизни на краюху хлеба, дело такое… скажем так, сугубо интимное. «Пущай останется на его отсутствующей совести; ему с этим жить, а опосля и отвечать пред богами», — молнией пронеслось у русича в голове.

— Вот уж чего не переношу, так это верить на слово, — саркастически хмыкнул тем часом Хасван, после снова пристально глянув на недовольно нахмурившегося Ратибора: — А почему мы-то? За твоей рыжей кочерыжкой уже не раз лихие люди приходили. С чего ента вдруг решил именно нам предложить сделку, а не кому-то из предыдущих охотников за черепушками?

— С того, что все они на поболтать как-то настроены не были; с ходу предпочитали попробовать насадить меня на копьецо аль топориком по темечку жахнуть. А у меня, знаешь ли, на такие недостойные поползновения реакция всегда