бы, в самом обыкновенном поступке.

«Люди переезжают, и это замечательно, пусть… Нургаяз молодец».

– Куда переезжаете?

Нургаяз перестал дергать дверь, обернулся.

– Я открыл гостиницу.

– Где?!

– В двадцать третьем комплексе. Выкупил весь первый этаж. Три комнаты наши.

«Что ж, неужели случилось чудо и „богиню“ заберут?» – тихо порадовалась Ася.

Она думала и терла вспотевшие ладошки о халат, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой после короткой вспышки раздумья пришла ей в голову одна престранная мысль.

– Нургаяз, а давай завтра, – проговорила она вдруг совершенно спокойно, приняв какое-то окончательное решение. – Давай дождемся Алевтину…

– Она велела самому… – с размаху ударил плечом. Дверь пусто задребезжала, но устояла. С косяка посыпалась штукатурка. Нургаяз носком стал собирать ее в угол.

– Но… давай завтра – не сегодня… Я не могу… тебе позволить, Алевтина мне потом голову свернет. А завтра я Руслана попрошу, он поможет. Сам, что ли, таскать будешь? Все, что ли, будешь забирать?.. – бубнила чушь Ася.

Она не верила, что он ее услышит. Но она говорила и говорила, потому что страх перед Алевтиной был выше, чем страх перед Нургаязом. Этот страх заставлял сосредоточиться и все правильно видеть и рассуждать. Она понимала всю трудность своего положения. Главное, постараться договориться с Нургаязом, а потом придет Руслан, и тогда эта проблема перейдет к нему. Он решит.

– Ну пожалей меня, – Ася прижала руки к груди. – Не заставляй вызывать милицию.

Должно быть, это подействовало. Он задумался, погладил рукой дверь, словно прося прощения, потом медленно двинулся по коридору.

– Я машину хотел купить. Мечта у меня – машину купить. Улымны покатать. Мечтал покатать свою богиню.

Ася кивала, наблюдая, как он снял Алевтинино пальто с вешалки, принюхался, встряхнул, тускло блеснули пуговицы.

– Это я заберу.

«Забирай. Ущипните меня, если это не любовь. Или человеку нездоровится? Или тебе почудилось от страха и переживания. Нет, милая моя, ты права, требуя от него отсрочки. Пусть он подтвердит, что находится в нормальном состоянии. То, что ты сейчас видишь, может отразиться на тебе слишком сильно».

Когда Нургаяз ушел, Ася разбудила детей, отвела в садик, потом забежала к старшей по дому за советом.

– Имеет право, – коротко кинула она и посоветовала обратиться к участковому.

– А какие у вас отношения с этим человеком? – озадачил участковый Асю вопросом.

«Какие могут быть отношения? Пришел – ушел. Видела – не видела».

– Нормальные.

Видимо, ответ участкового удовлетворил, потому что он посоветовал взять расписку и не лезть в чужие семейные дела.

Нургаяз вернулся через три дня. Позвонил в дверь.

– Кто там? – встревоженно спросила Ася, отчетливо понимая происходящее.

– Я…

– Никого нет дома, – крикнула нервно, с досадой. Как назло, Руслан, пробыв дома два дня, сегодня утром уехал на работу, сама Алевтина так и не появилась.

– Открой! Иначе выломаю дверь. Имею право, это мой дом…

Он был прав.

– Обещай мне, что напишешь расписку на все вывезенные вещи.

– Напишу.

За ним зашли двое, помятые, с многодневной щетиной на лице. Нургаяз несколько мгновений стоял у двери, словно задумавшись, но вдруг встрепенулся и ударил, метя лезвием топора в замок. Дверь поддалась с первого раза.

Ася мигом скрылась в своей комнате, закрыла дверь на замок. Затем она наблюдала с балкона, как мужики вынесли софу с красными подушками, телевизор, торшер. Когда зашумела вода, Ася вышла в коридор и увидела, как Нургаяз моет полы в комнате. Вещей практически не осталось, всего несколько пакетов, большой фарфоровый чайник на подоконнике.

– Нургаяз, – тихо позвала Ася. – Ты мне расписку оставь, пожалуйста.

– Да, да, – поднялся он и направился было к ней, но вдруг остановился, вернулся к подоконнику за чайником.

– Это вам на память о нас.

– Не надо! – в испуге крикнула Ася.

– Если откажешься, не напишу расписку.

Ася схватила чайник, протянула лист бумаги и ручку.

– Только все опиши, все, что взял, я все видела. Все пропиши: и мыло, и мочалку, пеленки, и… прокладки.

Нургаяз писал долго, осторожно выводя каракули с ошибками. Он, видимо, так увлекся, что на мгновение даже забыл об Асе. Когда она забрала лист, весь исписанный кривыми строчками, он вдруг опомнился, даже смутился…

– Мы все, – проговорили грузчики, явно успевшие уже сильно взбодриться. Ожидая оплаты, они топтались у порога. Глядели они прямо перед собой, но как бы никого не видя. В глазах стояла беспросветная пустота, опухшие лица были синюшными. Совсем побелевшие губы слегка вздрагивали при каждом слове.

– Може-йт, мы пойдем?

Нургаяз потянулся к карману, вытащил купюру.

Грузчики переглянулись.

– На пятьсот договаривались.

– У меня нет меньше. Можно без сдачи.

Грузчики дрогнули, их синюшные лица моментально покрылись багровыми пятнами. По щекам одного струйками потек пот. Второй потянулся к купюре и тихонько захватил ее большим и указательным пальцами правой руки. Он не почувствовал напряжения с другой стороны, и вот купюра в руке. Но есть еще время передумать. Они готовы услышать: «Мужики, я пошутил». Но Нургаяз в точности знал, что он не ошибся и не пошутил. В глубине его кармана сегодня жил праздник, которым хотелось щедро делиться.

Грузчик, убегая, споткнулся, второй успел подхватить его за локоть, вырвал купюру.

– Дай сюда, носить не умеешь. Потеряешь ишто.

Ася дожидалась, пока Нургаяз домоет полы: сидела на табурете у приоткрытой двери в прихожей, заглядывала через дверное стекло в комнату, откуда виден палас с разбросанными игрушками. На нем сидела дочка и старательно вытряхивала куклу из платья. Ася уже выпила две кружки горячего чая, съела полбулки хлеба и уже накапала в чашку корвалола. Выпила, во рту словно обожгло холодом.

Так и пила корвалол три дня, пока мучили кошмары, пока не приехала Алевтина.

Ася как раз собиралась в садик за сыном. Одела дочь и уже стояла в коридоре.

Алевтина ввалилась в квартиру с сумками, коляской. Освобождая ей место в прихожей, Ася вернулась в комнату и стала считать секунды: сейчас зайдет в комнату и произойдет одно из двух – или обрадуется, или взорвется ором. Алевтина поступила по-третьему Она ворвалась в комнату Аси и зашипела:

– Ты меня обокрала! – и даже протянула руки, явно намереваясь схватить Асю за горло.

Ася замерла в проеме меж стеной и платяным шкафом, отчего-то разболелся живот, словно мгновенно решился освободиться от накопленных переживаний и непереваренных чувств.

Три дня существования в вечном ожидании не прошли даром.

– Здравствуй, – не своим голосом произнесла Ася. Она потерялась в вихре эмоций.

– Где мои вещи?!

– Забрал… Вы же переехали. – Ася отчего-то испугалась произнести имя Нургаяза. Ей показалось, что, произнеси она его имя, все его буквы лопнут, как воздушные