Валера вспоминал это как-то отстранённо – больше за Верой наблюдал. Красивая, умная и добрая – звучит до ужаса банально, но что делать, если это правда?

– Стала бы недобрая возиться с двоюродной сестрой, аккуратно помогая ей побороть страх? – поинтересовался у себя Валера. Ответить на этот вопрос было нетрудно.

После отъезда гостей он в задумчивости устроился на крыльце с Арькой на коленях, не замечая, как понимающе улыбается его мама.

– Ещё бы… Девушка-то – глаз не отвести. Правда, на него никакого внимания не обратила, но это и понятно – она Сашей занята была.

Ася не мешала сыну мечтать – это тоже нужно, даже вполне-вполне взрослым и очень серьёзным молодым людям.

– И не только молодым, – сформулировала она про себя – Мечты только разные бывают, – она припомнила попытки дам на работе её с кем-нибудь познакомить, а то и поженить, и рассмеялась, – Нет уж дорогие мои, мне вашего замужа хватило на всю мою жизнь с избытком! Мне бы теперь что поспокойнее – вот, курятник завести, а может перепёлок…

Знал бы Сергей Сергеевич Фроликов, бывший Асин муж, с кем его сравнивают – по стенке бы бегал! Он-то был свято и накрепко убеждён, что жена уже давно дозрела до того, чтобы умолять его о возвращении назад.

– Ничего-ничего! – приговаривал он, усевшись вечером в захламлённой квартире, которую не убирал ни разу после развода, просто не имея ни желания, ни навыка это делать, – Скоро сама ко мне прибежит! Вот тогда-то я ей всё выскажу! Сначала выскажу, а потом за дверь выставлю! Она разрушила мою жизнь, выставила меня на посмешище, обобрала! Это ж надо! Половину! Половину всего отцапала! Да ещё тесть деньги заставил отдать!

То, что те очень даже приличные деньги были взяты взаймы под открытие его первого магазина, да ещё и не возвращались почти тридцать лет, Фроликов накрепко забыл – здорово иметь такую исполнительную память… Впрочем, то, что жена первоначально просила меньше, чем ей досталось, а половины он лишился по глупости, вздумав читать судье нотации о том, что ему надо всё-всё, Фроликов тоже упихал подальше в закрома памяти, забитые подобными воспоминаниями – о друзьях, которые его «предали», на самом деле просто не согласившись с его точкой зрения, о деловых партнёрах, ушедших, когда стало невозможно терпеть его характер. Там много чего лежало, утрамбованное в плотный комок неудобных и ненужных с его точки зрения воспоминаний.

Фроликов ждал закономерной возможности для реванша… но его терпение подходило к концу – понятно же, чем дело закончится! Чего ждёт эта дyрa-баба – его бывшая жена?! Почему не появляется?

– Наверняка, как обычно, запуталась в собственных мыслях. Чего от неё ещё ожидать! – размышлял Фроликов. – Видимо, как всегда надо брать всё в свои руки, самому наведаться и послушать её нытьё!

Картина Аси, плачущей от собственного глупого деяния над обломками её бывшей благоустроенной и спокойной жизни за таким мужем, как он – каменная стена, а не муж, ласкала его мысли и воображение.

–А что? Могу же я мимо проезжать? Могу! А ещё… Ещё могу триммер потребовать! Мало ли… понадобился он мне. Он новый совсем! Точно! Поеду мимо за триммером! – рассуждал он. – Понятно, что она там боится моей реакции на её поступки! И правильно боится, я ей всё-всё выскажу!

Он подбоченился, стараясь выглядеть как можно более представительно. Правда, мешали некоторые добавочные элементы фигуры, отложившиеся в районе бывшей талии – питаться-то приходилось всякой полуфабрикатной пакостью. Но это ничего. Аська за ним все глаза проплакала, так что этого даже не заметит!

– А ещё, ещё про сына выскажу! Что это за дела такие! Не берет, гaд, трубку! – наметил Фроликов план беседы. – Это всё она виновата – её воспитание. Вот навоспитывала и осталась одна!

Почему-то мысль о том, что сын к маме испытывает абсолютно иные чувства, Фроликова ни разу не посетила.

Глава 14. Настырник обыкновенный

Вера наливала чай и косилась на Сашку. Та сидела примолкшая, с мечтательно-просветлевшим лицом, чуть улыбалась и выглядела как человек, получивший очень-очень приятный, но совсем неожиданный подарок.

– Тебе понравилось в гостях? – не выдержала Вера.

– Не то слово… – откликнулась Сашка. – Я даже не представляла себе, что так бывает!

Она машинально погладила Шарика, перетёкшего на её колени с соседнего стула, а потом и голову Топа, по которой Шарик только что прошёлся.

– Вот странно! Я же так собак боялась! – удивилась она.

– Ну, конечно боялась, раз тебе постоянно говорили, что они страшные-ужасные-опасные. Как тебе не бояться-то? Нет, понятно, что с незнакомыми псами надо вести себя аккуратно – ты же не знаешь, как собака воспитана, что у неё на уме. Поэтому касаться чужих собак без разрешения хозяев запрещено. Категорически нельзя присаживаться перед ними на корточки или наклоняться так, чтобы глаза были на одном с ними уровне, не стоит долго смотреть глаза в глаза. А если тебе разрешили погладить собаку, протягивай ей открытую руку ладонью вверх – свидетельство того, что ты не собираешься ударить и в руке ничего типа камня не зажал, – Вера улыбнулась Топу, который терпеть не мог, когда к нему тянули руки чужие люди. – А лучше всего гладить и общаться со знакомыми собаками. Потому что бывает такое – и собака может быть не против, а хозяина такие просьбы уже достали так, что он сам готов покусать вопрошающих!

Сашка рассмеялась и тут же испуганно осеклась, заслышав с улицы какой-то шум.

– Веееер, Верааааа! Я тебе звоню-звонюююю, а ты трубу не берёёёёшь! – вопил кто-то за забором.

Топ вздохнул, перестал гипнотизировать сырники и отправился на пост – к входной двери. Бук уже давно поджидал «вторженца», устроившись в тенёчке за сиренью, а Шарик, по извечной кошачьей привычке быть в центре событий, не спеша влез на форточку и канул в палисадник.

– Не бойся, – успокаивающе махнула рукой Вера, – Это один из настырников.

– Настырников?

– Ну, да… – Вера прихватила с тарелки сырник, покрутила его в руке, примеряясь, куда бы укусить, и объяснила: – Настырник – это человек, который в упор не понимает, что с ним общаться не хотят. Понимаешь, любой человек имеет право НЕ хотеть общения. Ну, может, ему вообще одному побыть охота… Только некоторые люди этого понимать нипочём не хотят – как это с ним не жаждут куда-то сходить, что-то замутить, не осознают, какие они клёвые и так далее. По мнению настырника, такого