Шрифт:
Закладка:
Еще девочки ходили за водой на Галерный Ковш. Они волокли санки с кастрюлями среди сугробов. Кто бы мог раньше подумать, что санки, предназначенные для веселого катания с горок, станут главным городским транспортом? На них теперь возили не только воду, деревяшки, тюки с вещами, но и людей — пока живых и уже мертвых.
Девочки медленно шагали мимо пней, которые еще летом были шелестевшими деревьями, мимо темных окон, мимо груд кирпича и мусора. Эти груды — все, что осталось от когда-то теплых семейных гнезд. Опустевшие деревянные дома были разобраны на растопку.
Вытоптанная в снегу дорожка вела к проруби. В самые первые дни Майка, набирая воду, выронила ковшик.
— Упустила ковш на Ковше, — вздохнула она.
Ледяная вода обжигала и лишала чувствительности руки. В них вообще невозможно было что-то удержать. Казалось, что они сейчас превратятся в ледышки и отвалятся. И девочки стали привязывать свои ковшики к пальто. Они осваивали маленькие хитрости, учась выживать.
Сначала много воды расплескивалось по дороге домой.
Как бы аккуратно ты ни тащила санки, она плескалась и плескалась, проливалась, почти сразу замерзая и добавляя гладкости ледяному катку, уже залитому другими водовозами.
Как-то девочки увидели, что один мужчина вез свою воду в цинковой детской ванне. Положенные в нее деревянные бруски останавливали волну. Мужчина показался им настоящим изобретателем. Но у девчонок-то — кастрюли. Тогда они тоже стали изобретательницами, придумав накрывать их полотенцами. Вода после этого не так сильно расплескивалась.
* * *В тот раз подруги вышли из дома ночью. На улице была глухая черная тишина. Лишь скрипел под валенками снег. Девочкам предстояло занять очередь в булочную. Больше пойти за хлебом было некому: Манана болела, мама дежурила.
Карточки и деньги лежали у Тани во внутреннем кармане. Этот карман пришила мама, отрезав кусок от старой фланелевой рубашки. Он вдобавок был застегнут на булавку. Приходилось быть осторожной. Около булочной околачивались плохие люди. Они могли отнять карточки или хлеб. Полученную пайку Таня тоже собиралась нести за пазухой. Кусок будет небольшой, но приятно тяжелый. Это потому, что хлеб сыроват.
Еще у Тани и Майки на пальто было приколото по «светлячку». Так называли фосфоресцирующие значки. Люди их носили, чтоб не налететь друг на друга в темноте. Будь то ночь или раннее утро, какая разница. Ты вытягиваешь вперед руку и не знаешь, на что наткнешься.
В темноте подруги сами были похожи на двух парящих в воздухе светляков. Неподалеку плыли другие светлячки. Они тоже направлялись за хлебом. А в небе мигали призрачные, как огоньки значков, звезды. И казалось, что земля превратилась в небо. Обычного мира не осталось, его заменили бездна под ногами и небо с огоньками.
Эти маленькие светляки парили повсюду: вверху и вокруг. Они тянулись друг к другу. Когда один слабел, мерцал и гаснул, почти сливаясь с сумрачной небылью, другие спешили поделиться с ним своей невеликой силой.
Такая странная красота не первый раз проявлялась в осажденном городе. Замечая ее, Таня испытывала почти радость. Пройдет много лет, но она ни разу не пожалуется, что ей было суждено оказаться в Ленинграде в то время. Мало кому дано увидеть бездну под ногами и прекрасные звезды вокруг себя. Она всю жизнь будет проверять свои поступки по этой бездне и по этим звездам…
У булочной выстроилась тесным паровозиком очередь. Каждый прижимался к спине впереди стоящего, даже держал его за локти, чтоб никто не влез между ними, чтоб не оттеснили самых слабых. Ну и вообще, так было теплее стоять, всем вместе.
К утру людская цепь перед девочками сделалась покороче, потому что упал на землю один старичок, потом — женщина. Оба умерли, находясь в очереди. Это постоянно случалось теперь. Смерти надоело летать над городом. Она превратилась в старую знакомую, соседку по дому, частую прохожую под твоими окнами.
Смерть стояла рядом с тобой в ночной очереди за хлебом и варила несъедобное месиво на коммунальной кухне. Она скользила на санках по городу. Тряслась с мертвецами в кузове грузовика. А на улице живые, которые до этого считали, что повидали все, с ужасом смотрели им вслед…
В восемь часов утра очередь зашевелилась. Скоро булочная откроется, можно будет попасть вовнутрь. Но неизвестно откуда возникли дядьки, они притирались все ближе к двери.
— Сейчас перед нами влезут! — взволнованно зашелестела очередь старческими и женскими голосами.
— Бессовестные, ведь совсем не стояли. А мы здесь с ночи.
— Но что мы можем сделать? Вы посмотрите на их морды.
Подумав, очередь решила создать живую цепь. Для нее отобрали самых молодых и сильных. Несколько девушек, встав у дверей, крепко сцепились руками. Дядьки отошли в сторону. Но, едва открылась дверь, они подбежали, разбросали всех и первыми ворвались в булочную. Очередь развалилась, у дверей началась давка. Таня и Майка вместе со всеми тоже толкались, напирали, протискивались.
Наконец они оказались у прилавка. Майка полезла за карточками в карман, потом, сразу засуетившись, в другой. Дрожащими руками она вывернула свою тряпочную сумку: из нее на прилавок выпали только два предмета — школьная тетрадь и короткий карандашик. Майкино лицо стало белым:
— Мы все умрем…
Она сползла на пол и громко зарыдала, упершись лбом в деревянную тумбу прилавка:
— Теперь мы все умрем!
В ее плаче было такое горе, что шум и крики в булочной затихли.
— Девочки, что случилось?
Случилась беда, которой боялся каждый. Этой беды так сильно боялись, что ее видели в ночных кошмарах. Майя лишилась карточек на всю семью: на себя, Манану, дядю Георгия и Сергея Ивановича. Не нужно было никому объяснять, что это значит.
— Да украли их только что, — сказала одна старушка. — Бандиты
