Иоав. Чего тебе?

— Мой господин. Народ в трауре. Мы победили, но народ в печали. Если ты царь не выйдешь к народу то потеряешь его поддержку. Кроме того многие недовольны что возвышен твоей добротой изменник Амессай. Мой царь. Надо действовать решительно иначе ты потеряешь все.

— А так ты только из-за Амессая пришел, — печально произнес Давид, — Как всегда думаешь только о себе. Я вот вспоминал наше расставание. Я просил не убивать Авессалома но ты нарушил мой приказ.

— Что, — закричал Иоав, — Это поклеп. Это Амессай оговорил меня. Он лжец. Да он сам убил его.

— Ты сам-то веришь, что Амессай способен убить, — горько усмехнулся Давид, — Он слишком слаб для этого. А вот ты мог. Ты убил Авнера, начальника войска Саула. И это тогда когда он пришел отдать мне венец Израиля. Ты, используя мое имя, вернул его в город и убил.

— Это было для блага всех, — произнес Иоав, с опаской поглядывая на керетев, — Все для блага царя. Этот Авнер был бы опасен всегда. Проблема исчезла вместе с человеком.

— Опять болтовня о благе царя, — Давид нахмурился, — Ты всегда жил для себя. Тебе нет дела до царства. Плевать ты хотел на всех людей. Ты убийца Иоав. Отправляйся к себе в поместье.

Иоав напуганный гневным криком царя поспешно выбежал из комнаты Давида.

* * *

Беная подошел к софе, где лежал Давид. Он тихо произнес:

— Это было опасно. Он мог попытаться напасть на вас. Я видел, как он оглядывался. Он заметил охрану. Может, стоит все-таки догнать его и положить в том лесу. Там все равно полно убитых. Еще один не станет проблемой.

Давид сел.

— Недооценивай Иоава. Он очень хитер и подлые поступки может просчитать. Он их видит всегда наперед, потому что сам бы поступил также. В любом случае один он не поедет. Ты же не будешь убивать и его брата Авишая.

— Они братья и значит оба подлецы, — уверено заявил Беная, — Лучше устранить проблему, чем потом пожалеть обо всем. К тому же Авишай докажет свою верность если не станет поддерживать брата.

— В любом случае я запрещаю трогать Иоава, — сурово произнес Давид, — Он герой военных, один из лучших полководцев. Его смерть не пройдет незаметно. А вот тихая отставка никого не удивит. Но он прав в одном. А сейчас я должен оплакать сына вместе с Мааной.

* * *

На следующий день ранним утром, закутанный в одежды женский силуэт, решительным шагом шла по холодным коридорам дворца Саула.

Женщина нерешительно застыла возле комнаты Давида. Заслышав шаги, Эфраим побежал узнать, по какому поводу пришли гости в траурный час.

— Он с Мааной, — сказал он, пытаясь встать перед женщиной.

— В такой час… — удивилась женщина, подернув плечами, оттолкнула руки, но, прежде чем войти, она повернулась к Эфраиму и добавила: — Подготовь нам три чашки с горячим молоком.

В комнате было темно и лишь в углу угадывались две тени. Порыв ветра всколыхнул неясные тени, послышалось шевеление.

— Авигея, — сказала Маана несчастным голосом, — оставь нас с нашим горем. Мы должны оплакать сына.

— Горе не накормит людей, — ответила Авигея, это была она.

Давид с трудом сел, прищурил глаза, помассировал руки, потом колени, поднял руки к лицу, потом откашлялся, но ничего не сказал; только повернул к Авигее лицо.

— Израиль лишился царя, — сказала она холодно. Маана помогла Давиду встать. Минуту он постоял согнувшись, стараясь сохранить равновесие, поискал свои сандалии, позвал Эфраима и пошел умываться.

Маана и Авигея остались одни.

— Ты тоже потеряла сына, — наконец сказала Маана, — Но ты не показывала нам свое горе, ты сильная.

— У тебя осталась Фамарь, — сказала Авигея, — живи. Если Давид потеряет власть, то мы окажемся на улице. За пределами дворца ты просто одинокая женщина без средств к существованию. Кроме того, у тебя есть дочь. Нужна ли она будет своему мужу без своего громкого имени. Нужно вернуть Давиду его силу. Для его же блага. Ну и для нашего тоже.

И, помедлив, она добавила:

— И для нашего народа. Столько молодых людей сложило голову за последнее время…

Маана встала, оправила платье, провела рукой по волосам, привела в порядок постель и села.

— Такое большое испытание… — прошептала она.

— Это испытание было бы еще ужаснее, если бы твой сын Авессалом убил своим мечом Давида, Маана.

Та вскрикнула и принялась плакать.

— Не время плакать, Маана, — прервала ее Авигея. — Нам нужно торопиться. Время идет, увеличивая опасность.

— Что же мне сделать?

— Давиду нужно действовать. Собрать его войско. И идти на Иерусалим.

Вернулся Давид, уже довольно бодрый.

— Холодно здесь, а я и не замечал, — сказал он, садясь. Потом он посмотрел на Авигею: — Да, Израиль остался без царя.

— Позволишь ли ты пасть такому царству? — сказала она.

— Всю мою жизнь я создавал это царство… — повторил он надломленным голосом.

— Авигея права, — сказала Маана.

— Твои люди думают, что ты отречешься от царства, — снова начала Авигея. — Если ты не станешь реагировать быстро и энергично, то неважно, кто следующий поднимет востание.

Эфраим вернулся с тремя чашками молока и маленькими хлебцами на подносе. Он склонился к Давиду, который схватил свою и стал пить маленькими глотками.

— Хорошо, — сказал он, когда выпил все свое молоко и съел весь свой хлеб.

Он встал, пригладил бороду и провел рукой по волосам, встряхнул платье и надел плащ с помощью Мааны.

— Ты — хороший советчик, Авигея, — сказал он, прежде чем выйти за дверь.

* * *

Он застал Иоава внизу у лестницы. Два человека встали друг напротив друга. Давид сказал ему:

— Ты еще не уехал?

— Я ожидал когда царь преодолеет свое горе и станет действовать разумно, — сказал Иоав.