— Живой, — констатировал он с облегчением. — Тогда чего тут?

И только сейчас кузнец заметил труп на столе у мастера. Плечи Гилла опустились, на лице появилось скорбное и в тоже время какое-то обреченное выражение.

— Даже так…

Подойдя ближе, он сочувственно похлопал охотника по плечу.

— Зачем пришел?

Идэн загнал свои страхи в самую глубь сознания. Он не мог откинуть их, не мог с ними смириться. Зато заставил себя разозлиться. И это помогало восстановить самоконтроль.

— Сиротская мать, — пояснил Гилл. — Так же, как Жан.

— Идем, — охотник развернулся и поспешил прочь, не сомневаясь, что кузнец пойдет следом.

Стефан ждал их во дворе. Сидел на лавочке, уже привычно, чуть жмурился на солнце, как усталый кот. Иден остановился поблагодарить старейшину. Глава общины только посмотрел обреченно на кузнеца и махнул рукой, отпуская их прочь.

Охотник шел за своим приятелем детства дальше по все тем же знакомым кривым улочкам. Сиротской матерью в мастеровых кварталах называли женщину, которая брала на воспитание детей, чьи родители погибли или умерли от болезней. Ее дом стоял на самой границе города, почти прилепленный к Стене, дальше тех мест, где жили каменщики и лесорубы.

Это было большое хозяйство, массивный двухэтажный дом, с широкой крытой верандой, сараем и коровником. Еще сиротская мать держала птицу и козу. Идэн в детстве боялся ее берлоги. Почему-то пристанище сирот казалось ему страшным, где дети растут под суровым надзором, несчастные и нелюбимые. Но однажды отец взял его сюда с собой. Тогда мальчику было уже одиннадцать.

Мастеровые люди помогали сиротской матери. Забота о детях здесь была важна. Многие приносили хлеб и другие продукты, помогали в хозяйстве. У отца Идэна денег было немного, он приходил работать руками. Тогда, в тот раз, Идэн увидел дом сирот изнутри. Чистый, просторный, явно сытой. Живущие здесь дети оказались опрятны, веселы и дружны. Они держались вместе, играли, и, как сказал отец, даже учили грамоту. Да и сама сиротская мать оказалась другой. Дородная, высокая, но с какой-то плавностью движений и улыбкой в глазах. Она была из тех женщин, для которых просто не существовало в мире чужих детей.

Теперь ее нет. Кузнец привел охотника в тот же двор. И снова казалось, за годы здесь ничего не изменилось. Высокие клены у входа и кусты шиповника. Цветы под окнами, все та же веранда и чистый опрятный двор. Только теперь это все выглядело странно тихим, будто дымкой подернулось скорбью.

— Она там, — указал Гилл на окна комнаты справа от входа.

— Кто нашел? — проходя внутрь дома, спросил рыцарь.

— Ее родная дочь.

Идэн обернулся на своего провожатого, вопросительно поднял брови.

— Ты не знал? — чуть удивился кузнец, и тут же спохватился. — Хотя… откуда тебе. Да, Сальма. Она на пару лет старше тебя. Просто ты и не видел ее наверняка. Тихая и работящая. Помогала матери. Всегда. Последние годы Мадина болела, ей уже было тяжело за всем смотреть.

— Сколько сейчас детей? — задал охотник следующий вопрос, а сам снова отправился в комнату покойницы.

— Не знаю, — немного безразлично откликнулся Гилл. — Я просто привозил инструмент, иногда что-то правил здесь. Детей при этом лучше держать дальше.

Идэн вошел в помещение. Комнату заливал солнечный свет из широкого окна. Труп женщины лежал на кровати. Сейчас Мадина выглядела глубокой старухой. Тело ее располнело за годы еще больше, а вот голова будто усохла. Редкие седые волосы неопрятно свисали вдоль сморщенного пожелтевшего лица.

— Это она такой только сейчас стала, — вдруг произнес глубокий женский голос.

Охотник даже не сразу заметил фигурку в углу комнаты. Молодая женщина сидела там, опираясь спиной о стену, сцепив руки и не спуская глаз с тела на кровати. Сальма. В ее чертах что-то напоминало охотнику сиротскую мать былого времени.

— Как это началось? — он старался говорить мягче.

— Мама вчера вернулась после обеда, — стала рассказывать девушка, утирая щеки, по которым еще катились слезы горя. — Есть не стала, сказала, неможется ей. Прошла к себе. Я зашла к вечеру, она лежала. Кашлять начала почему-то. Я предлагала позвать Верину или Умилу. Она сказала, наутро посмотрим. Сегодня пришла, а она…

Сальма закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Сегодня Мадина стала такой и уже еле дышала, — закончил за нее угрюмо Гилл. — Верина здесь с рассвета. Она позвала меня, когда все закончилось.

— Веди, — распорядился Идэн.

Повидать целительницу он хотел по многим причинам.

Верина выглядела молодой. Чуть больше двадцати. Гибкая, красивая, женственная. По спине красивым каскадом спадали иссиня черные прямые волосы, лицо казалось удивительно спокойным даже с какой-то торжественностью. Целительница была с детьми. Шесть сирот жили в этом доме сейчас. Четыре девочки, из которых одна уже почти совсем взрослая, ровесница Лии, две крохи лет пяти и последняя девочка, самая скромная и пугливая, выглядела лет на десять. Два мальчика, чем-то неуловимо похожие, серьезные, уже почти юноши, лет четырнадцати. Верина, похоже, вела урок, обучая детей грамоте.

Завидев на пороге охотника и кузнеца, она что-то ласково сказала детям, вышла в коридор.

— Порча, — сразу коротко оповестила она Идэна.

— Где поговорить можно? — в ответ спросил он.

Женщина провела их на веранду.

— Беспокойный день и печальный, — сказала Верина грустно, усаживаясь напротив мужчин на скамью за широким столом.

Видимо, в теплые дни здесь на веранде обедали и ужинали все жильцы этого дома.

— Что можешь сказать о магии? — спросил охотник.

— Здесь знаков нет, — серьезно предупредила целительница. — Даже молоко скисло лишь утром. Она принесла проклятье с собой. Мадину поймали где-то в городе.

— Как ты узнала про знаки? — нахмурившись, стал уточнять Идэн.

— Я многое видела и слышала, пока была в обители, — пояснила женщина. — Когда сама проходила испытания, и пока меня обучали пользоваться даром. Из-за того, что случилось с нами пятнадцать лет назад.

Рыцарь удивился и насторожился.

— Ты знаешь меня? — осторожно стал выяснять он.

Верина чуть улыбнулась, почему-то немного застенчиво.

— Понимаю, ты не можешь помнить, — заметила она.

— Он другой, — сказал Гилл.

Целительница заинтересованно уставилась на Идэна.

— Покажи сначала свой дар, — распорядился охотник.

Женщина удивилась, но пожала плечами и кивнула. Она чуть подумала, а потом просто вытянула вперед руку, повернув ее ладонью вверх. Верина чуть сощурила глаза, как недовольная кошка, прикусила нижнюю губу. Смотрела на свою же ладонь. И вдруг над пальцами из пустоты возник крохотный огонек пламени. В воздухе запахло клевером.

— Достаточно, — решил Идэн. — Я не потерял душу и воспоминания. В памяти не сохранилась только та ночь.

— Только в детстве я и не знала тебя, — пояснила целительница. — Дом моих родных был третьим от колодца. Отец