Шрифт:
Закладка:
До времени «Ч» менее трех минут. Запуск последнего обратного отсчета. Если кто-либо не смог добраться до своей ячейки, у него есть шестьдесят секунд, чтобы остановить отсчет с любого терминала.
Льето взмолился, чтобы никто не оказался в подобной ситуации, но не только из альтруизма, а потому, что это прервало бы процесс взлета и потребовались бы, возможно, часы, чтобы заново запускать его. Но никакого сигнала тревоги не прозвучало, и минуту спустя индивидуальные силовые поля были активированы, окружив каждую ячейку мягким пульсирующим голубоватым светом. Танкред почувствовал легкое затруднение дыхания и покалывание на коже – эффект воздействия излучения фи, в которое они теперь были погружены.
Время «Ч» менее чем через пятнадцать секунд… четырнадцать… тринадцать… двенадцать… одиннадцать…
Последние секунды обратного отсчета неслись из всех громкоговорителей в гигантских артериях теперь опустевшего корабля, вместившего в себя миллион мужчин и женщин, которые решили отправиться в опасную и непредсказуемую экспедицию, одну из величайших, которые когда-либо предпринимало человечество.
…десять… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два… один… Пуск.
Сила толчка превзошла все самые пессимистичные страхи. Каждый человек на борту почувствовал его всем телом, несмотря на защиту силовых полей пятого уровня.
Струи раскаленного газа вырвались из всех двенадцати термоядерных сопел «Святого Михаила», мгновенно растянувшись на многие сотни километров. Чудовищный грохот прокатился по всему судну, а выбросы плазмы расширялись, постепенно заполняя все пространство сопел.
В ядре термоядерных реакторов плотность нарастала по экспоненте благодаря действию векторных тяжелых бозонов[38], бомбардирующих со скоростью миллиардов раз в секунду атомы бериллия, накапливающие мощную энергию в объеме диаметром в несколько молекул. Если на этом этапе произойдет сбой, цепная реакция распространится на весь корабль, сминая миллионы тонн металла, как бумагу, чтобы завершиться чудовищным физическим явлением, сингулярностью пространства-времени: черной дырой.
И тут потоки слились воедино, синхронизируя фазы, как голоса в хоре, взрывающиеся в dies iгае[39]. Температура резко взлетела на тысячи градусов, послав тем самым последний сигнал системе зажигания. Головокружительная энергия, накопленная в бериллиевых реакторах, внезапно освободилась от своих оков и, как свора бешеных собак, сбросивших путы, ринулась в сопла.
Пламя – вспышка, – вырвавшееся из реакторов, зажглось в земном небе и на мгновение затмило сияние солнца, как маяк в зените. Тогда корабль пришел в движение, почти медленно по сравнению с адским пеклом, которое разверзлось позади него, потом все быстрее и быстрее. Люди на борту почувствовали, как на них наваливается давление, вызванное ускорением. Через 180 секунд это ускорение достигло 9,7 процента скорости света, и реактивные сопла были отключены. Им на смену пришли классические силовые установки, чтобы продолжить разгон корабля до необходимых на данной фазе полета 87 процентов. Для достижения этой фазы потребуется четыре месяца, после чего весь экипаж погрузится в холодный сон, чтобы «Святой Михаил» мог набрать пресловутые 175 процентов скорости света, которые и позволят преодолеть отделяющую их от альфы Центавра пропасть за полтора года вместо четырех лет, требуемых фотону.
Было запущено огромное ротационное силовое поле, обеспечивающее судну имитацию почти земного притяжения, а несколькими минутами позже сняты индивидуальные защитные поля ячеек. Мужчины и женщины экипажа поднялись, но с величайшим трудом – настолько их вымотали шесть минут взлета, которые им пришлось перетерпеть.
Циклопический корабль был уже далеко от Земли и теперь устремлялся к звездам, свет которых едва отражался от его длинного темного корпуса.
Люди оставили позади голубое пятнышко на черном фоне, родной мир, который они покинули ради достижения новых горизонтов, столь же грозных, сколь и притягательных, не зная, сколько времени продлится их изгнание и будет ли ему когда-нибудь конец.
Охра. Желтизна. Огонь.
Воздух дрожит и переливается.
Песок – повсюду.
Я чувствую тебя.
Скалы беззвучно распадаются. Камни скрежещут, скатываясь по склону. Слишком много света, он вынужден сощуриться.
Я нашел тебя. Наконец.
Теперь скалы ближе. Но там и в тени жарко. Почти как на солнце. От жары не укрыться. Она душит. Он сгорит, если останется на солнце, он уверен.
Иди сюда.
Это невыносимо. Даже в тени он сгорит. Выдержать невозможно.
Иди сюда.
Темное пятно в тени. Пещера.
Ловушка? Нет, никого. Пусто.
Внутри не так жарко. Он наконец-то скрыт от солнечных лучей.
В пещере ни звука. И однако, она не пуста. Кто здесь?
Я здесь.
Здесь кто-то есть! Он не должен тут оставаться. Это опасно.
Нет, не опасно. Здесь я смогу с тобой говорить. Сюда ты сможешь прийти.
Внутри только песок. Везде и всюду песок. Ни следа влаги. Ни следа жизни. Все здесь выжжено. Надо отдохнуть.
Он так устал…
* * *
12 августа 2204 ОВ[40]
Во рту у Танкреда привкус песка.
Наверняка песчинки попали и в горло, потому что ему дико хочется откашляться. Но придется сдержаться любой ценой, если он не хочет наделать шума. Распластавшись на животе на склоне дюны, он боится лишь одного: вдохнуть по оплошности еще песчинок и рефлекторно закашляться.
Чтобы добраться сюда, им пришлось долгие минуты ползти под палящим солнцем, таща на себе оружие и обильно потея в полном обмундировании, и теперь лица всех двадцати человек первого подразделения 78-го искажала гримаса страдания. Температура на уровне почвы была настоящей пыткой. Если порыв ветра время от времени и вздымал облачко песка, этого в любом случае не хватало, чтобы охладить перегретые тела. Они на несколько мгновений остановились передохнуть, но совсем скоро им предстояло продолжить медленное продвижение по этой пустыне.
