Смотрю на мужа уже со спины. Как он поднимает стакан, сгибает руку в локте и снова пьет. Он красив, но я не могу проникнуться этой красотой. Как и поверить, что правду сказал.

Он просто еще не знает, что я никогда его не полюблю.

Салманов поворачивается ко мне.

Кажется, что пик сгущавшегося напряжение пережит. Он снова смотрит с легкой издевкой. Проходит до окна, выглядывает в свой же сад, потом возвращается ко мне…

– Предлагаю тебе сделку, Айлин. Поверь, не самую плохую. Способна сегодня воспринимать информацию?

Киваю. Уголки мужских губ опять дрожат. Салманов допивает залпом, отставляет стакан на подоконник и произносит:

– Отлично. Я буду говорить честно, хорошо? Обидеть не хочу, не думай, но тоже очень устал. Не каждый день женюсь…

Айдар сохраняет живую мимику, по нему не скажешь, что устал, но я киваю болванчиком, смотря, как шевелятся губы. Страшно дать себе надежду, но я почему-то даю.

Меня совсем не обидит предложение развестись. Но он начинает с другого.

– Ты попала в неприятную ситуацию. На мой вкус, грех был не так велик, но раздули знатно.

Слушаю внимательно. Каждое слово. И ушам своим не верю. А еще боюсь перебивать. Кажется, что даже сердце бьется слишком громко. Хочется попросить потише. Не мешать.

– Ты и без меня знаешь, что отец у тебя – человек с почти безупречной репутацией. Неоспоримый авторитет. Такие к скандалам относятся куда ревностнее, чем люди попроще.

Он называет моего папу обидным словом «такие», но я на это не реагирую, потому что остальное – правда, а я слишком жду, к чему приведет.

– Многим понравилась идея приземлить твоего отца, разукрасив слишком чистую биографию оскандалившейся дочерью. Его это, конечно же, задевало. Я стал свидетелем одной такой ситуации, но их явно было больше. Его желание побыстрее свернуть цирк понимаю. Почему тебя решили замуж сдать – тоже.

Мое разбитое на миллион осколков сердце разбивается еще раз. Нужно просто слушать, помню, но я перебиваю.

– Почему?

Не ожидавший вопроса Айдар осекается и смотрит удивленно. Брови ползут немного вверх. Я снова начинаю видеть в нем приятного мне человека. Живого. Почему я не предположила, что мы сможем договориться?

– Если хочется, улыбайтесь в открытую. Я не обижаюсь. Понимаю, что считаете дур… Очкой.

Не знаю, что это, но у меня развязывается язык. Я «позволяю» Салманову не таить улыбку в уголках губ. У него ярко зажигается взгляд.

Вы точно устали, господин прокурор?

– Я не считаю тебя дурой. С дурой дела не имел бы. Ты мне нравишься, Айлин.

Стоит разговору свернуть не туда – тут же теряюсь. Скольжу взглядом ниже – опять на широкую мужскую грудь. Запоздало думаю: кто ему гладил рубашки, которыми я так восхищалась? Теперь я буду?

– Ты могла бы ответить, что я тебе тоже…

Салманов журит, но на сей раз я не пугаюсь. Поднимаю глаза, остаюсь серьезной и наверняка выгляжу колючей, но это его не злит.

– Вы мне нравились, а потом договорились с моим отцом обо мне за спиной.

Его искренность провоцирует на правду меня. Айдар реагирует кивком.

– Я думал поговорить с тобой начистоту заранее. Но, прости, в твоих актерских способностях я обоснованно сомневаюсь.

Он бьет меня колкостью ради забавы, но я принимаю новую стрелу кожей. Знаю, о чем он. Я плохо играла на свадьбе у Лейлы. Он еще тогда меня раскусил.

– Это довольно жестоко…

Айдар недолго думает, потом кивает.

– Да. Но иногда нужно брать на себя ответственность и поступать жестоко. Процесс будет не идеальным, но результат — лучше, чем мог бы. Чем дольше смаковался бы твой скандал – тем меньше у тебя осталось бы шансов хотя бы когда-то хотя бы с кем-то из своих сойтись. Рано или поздно каждая собака называла бы тебя порченой, не разбираясь. Твои родители решили, что хуже этого быть не может ничего.

Прикусываю язык до боли, чтобы не высказать свое мнение.

– А меня, если честно, уже утомили попытки окружающих кого-то мне навязать. – Это слово применяется не ко мне, но я чувствую себя именно такой – навязанной. Сжимаю зубы сильнее. – Мне не нужна настоящая жена. Но её наличие уберет ряд проблем. Я решил, что мы с тобой может друг другу помочь.

Сердце бьется быстро, в одном ритме. Салманов держит паузу, я выталкиваю из себя короткое:

– Как?

– То, что я скажу сейчас, Айлин-ханым, должно остаться между нами. Я правда верю, что ты умная. Вижу это. Не разочаруй, пожалуйста. Я назначен к вам не бессрочно. Согласился на два года. Слишком много грязных схем и потоков. Вы — приграничная область. Таможня, сама понимаешь… Мне предстоит сложная работа, но я собираюсь сделать хотя бы минимум и вернуться. Меня не интересует заземление на сытой должности. Но и статус женатого человека не навредит налаживать контакты. Тебе, как я понимаю, не хватало свободы. Прости за прямоту, но у вас с мальчиком не было шансов после того, что он натворил.

С губ рвется: «это мне больше и не нужно», но я по привычке оставляю при себе.

– А мне всё равно… – Салманов же пожимает плечами, у меня даже в ушах гудит от волнения. Что ему "всё равно"? – Мне он ничего не сделал. И любить в двадцать того, кого хочется, это не самый плохой вариант…

– Я вас не понимаю…

Усмехается. Тянется к лицу и трет брови. Шайтан, я забыла, что он устал. Не время глупить, Айка!

– Для всех мы теперь муж и жена, Айлин. Но я не нуждаюсь в том, чтобы ты терпела секс со мной, притворялась, что любишь, и принимаешь свою судьбу. Мне достаточно, чтобы ты два года пробыла рядом, исполняя роль на публику. Совместные выходы. Отсутствие публичных скандалов. Поддержка моей репутации. Помощь, если обращусь. Я не буду приходить к тебе в спальню и требовать исполнения супружеского долга. Ты – ревновать. Я не буду против, если вы договоритесь с этим твоим мальчиком об отношениях, которые не навредят мне. Надеюсь, понимаешь, о чем я?

Мотаю головой. Я только предполагаться могу, но хочу знать наверняка.

– Ты уже замужем, никто не стребует подтверждения чистоты. Мне не важно, была ли ты девственницей, вступая в брак. Женщина ты официально с завтрашнего утра. Если