плохого при следовании ей произойти не может. Более глубокое наблюдение покажет его личную роль в реализации своих идеалов и уровень личной чистоты, для этого необходимой, — но такого рода сомнения свойственны лишь развитым мистикам-харизматикам. Что касается свободы окружающих, особенно поддавшихся обаянию его харизмы, то он рассуждает приблизительно как Николай Бердяев, говоря, что свобода человека заключается в том, чтобы свободно найти себе идеал и свободно ему подчиниться. Таким образом, для тех, кто подчиняется мистику-харизматику, свобода была уже один раз реализована в акте первичного подчинения, а далее никакой свободы уже не остается, кроме как свободы подчиняться его собственным распоряжениям и волеизъявлениям. К счастью, они не бывают чересчур конкретными и определенными и нередко сводятся к абстрактным призывам и лозунгам; впрочем, непостижимым образом во многих случаях они оказываются весьма действенными.

Самоощущение мистика-харизматика обычно положительное. Другими словами, он самодостаточен; ему хорошо с самим собой; у него есть идея, которая должна вылиться благодатью в этот мир, и он старается передать ее другим людям и объединить их вокруг нее. Таким образом, сам себя он чаще всего переживает как милостивого монарха, щедро раздающего милостыню всем желающим ее взять, и удивляющегося упрямству отдельных его подданных, которые по непостижимым причинам отворачиваются от его монаршей милости. Ну что же, и для таких есть место в мире, но он ими заниматься не будет.

К числу его добродетелей относятся широта воззрений, терпимость, способность к выслушиванию критики и общая благожелательность к тем людям и ситуациям, которые не противостоят ему откровенно. Он всегда старается как-то адаптировать и ассимилировать в своей реальности все, что попадается на его пути, и делает это, как правило, с лучшими чувствами; другое дело, что потенциальные объекты ассимиляции не всегда склонны ассимилироваться, и иногда оказывают этому упорное сопротивление, и в этом случае у него может оказаться достаточно терпения и разносторонности: «Вам не нравится эта разновидность желудочного сока — что ж, я выделю другой», — как бы говорит мистик-харизматик. Его характерное преимущество заключается в том, что он не выступает ни на предметном, ни на качественном уровнях, и ему трудно противостоять на этих уровнях, поскольку он их словно бы и не касается. Так философ может интерпретировать с позиции своей философии любые жизненные обстоятельства или научные теории: их конкретное содержание ему нисколько не мешает.

Связи мистика-харизматика в пределах пространства, охваченного его персональным магнетизмом, могут быть чрезвычайно разнообразными: он может знакомиться с любыми людьми, имея в виду их последующее участие в своих программах, но никак не специфицируя их роли, поскольку его харизма сама должна прямо или косвенно указать им их места. С другой стороны, его нужно воспринимать в целом, и при таком восприятии одних людей он сильно притягивает, других — необъяснимо отталкивает, и те связи, которые у него возникают, обычно устанавливаются сами по себе, не требуя особых усилий с его стороны — его обаяние как бы естественным образом завоевывает мир, а те связи, которые у него не устанавливаются, не делают этого категорически, и он это знает.

Как этот человек смотрится со стороны? С одной стороны, он притягивает взгляд; с другой стороны, то в нем, что привлекает внимание, безусловно не сводится к его внешности, одежде, манерам: его личность как бы находится вне всего этого. Одеваться он может по-разному, но редко какая-либо деталь или оттенок его костюма бросается в глаза — скорее его облик смотрится как единое целое и прицепиться взглядом к какой-либо делали может быть затруднительно. Если он одет в лохмотья, то это будут пестрые лохмотья, может быть, живописные или безобразные, но в любом случае смотреться они будут как единый ансамбль.

Его тело кажется вырезанным из единого куска; пластика, возможно, кошачья, хотя это не обязательно — но по крайней мере видно, что тело двигается целиком, отдельные движения рук и ног не бросаются в глаза; иногда акцентируется голова; по крайней мере, короткие волосы — не его стиль. Общаясь с ним, рассмотреть его одежду и тело нелегко, поскольку максимальное внимание притягивает его взор; иногда кажется, что он может общаться вообще без слов, выражая себя взглядом и не нуждаясь в иных проявлениях.

Общение. Со стороны такой человек может выглядеть как блаженный, или как самовлюбленный дурак, проповедующий совершенно бредовые идеи, но непостижимым образом привлекающий к себе слушателей и последователей, причем разобраться в природе его привлекательности для них не представляется возможным. Впрочем, если посмотреть на то, как мистик-харизматик организует социальное пространство вокруг себя, видно, что он совершенно не дурак; другое дело, что категории и методы, которыми он пользуется, слабо поддаются логическому анализу: он не слишком рационален, но это ему и не нужно. Попадая в тупик в одном направлении, он легко переключится на другое; если же перед ним возникнет актуальная нерешаемая проблема, то его посетит вовремя посланное его харизмой гениальное озарение, с помощью которого он ее и решит.

Мистику-харизматику дана большая сила убеждения. Если он вас в чем-то убеждает и вы поддаетесь его уговорам (а это более чем вероятно), то вам будет с ним очень легко. Вы почувствуете, что за его уговорами стоит какая-то мягкая сила, которая вас обнимает, и чем больше вы с ним соглашаетесь, тем легче, мягче, приятнее вы себя чувствуете, жизнь теряет острые углы, все становится просто и понятно, а то, что было раньше непонятно, оказывается несущественным. (Впрочем, расставшись с ним, вы можете обнаружить, что этот эффект временный.) Он не будет ждать от вас согласия по каким-то конкретным аспектам или деталям, ему нужно, чтобы вы соглашались с ним в общем. Для него также очень важно, чтобы вы дружили с его друзьями. На низком уровне он может оказаться манипулятором, любимым занятием которого будет стравливание своих друзей и скрытое руководство их раздорами.

Вообще, главное для него — это взаимодействие его знакомых (и подчиненных, если они имеются) друг с другом и с его идеей, а на каких энергиях это будет происходит, зависит от уровня его развития. Он представляет некоторую абстрактную идею, которая будет с вами что-то делать, и если вам она неприятна, общаться с ним вам будет практически невозможно, даже если его конкретное поведение не вызывает у вас возражений; однако его молчаливое требование к окружающим — это именно высшее согласование с ним, и отсутствие такого согласования вы ощутите очень отчетливо. Если он захочет, он может слушать и понимать вас глубже, чем вы имеете в виду. Он не будет сводить вас к частностям, он не скажет,