Шляпа почти отправила её туда.

Нарцисса Малфой, которая готова рискнуть всем, если нужно спасти Люциуса и Драко.

Нарцисса Малфой, которая ставит семью на первое место.

Нарцисса Малфой, которая пошла против всего, во что верила, чтобы спасти Драко, ведь победа в Войне без Драко для неё ничего бы не значила.

Нарцисса Малфой, которая подружилась с Гарри после того, как он окончательно надоел ей со своими благодарностями.

Нарцисса Малфой, которая cтала мягче по отношению к нему, после всего, что произошло.

Нарцисса Малфой любит гораздо сильнее, чем кто-либо другой.

* * *

Когда Т/И вошла в гостиную, где Драко находился вместе с отцом, то стала свидетельницей одного очень странного, но искреннего разговора, что называется “по душам”:

— Мы дали тебе всё, Драко, — сказал Люциус. — Я имею ввиду, не только образование.

— Кроме любви.

— Конечно, у тебя была любовь. Твоя мать любила тебя очень сильно.

— А ты? — спросил блондин.

— Я… Я всегда любил тебя, — тихо ответил Малфой-старший. — Я понимаю, что не был хорошим отцом, но позволь мне всё исправить.

— Хорошо. Но только до тех пор, пока ты не трогаешь мою семью. Мы с тобой разные, папа, — Драко последнее слово далось с трудом. — Ты готов разрушить свою семью ради статуса в обществе и репутации, а я запросто разрушу репутацию, чтобы спасти семью.

* * *

Т/И готовила ужин, когда почувствовала лёгкое головокружение, но, спихнув всё на усталость, она не обратила на это внимания.

Несколько раз это повторялось снова, но девушка не стала бить тревогу и рассказывать обо всём Драко.

В конце концов, от головокружения и тошноты ещё никто не умирал.

Глава 24

Девушка вела урок заклинаний, но внезапно тошнота начала подходить к горлу.

Попросив учеников посидеть тихо, Т/И направилась во двор подышать свежим воздухом.

Ей стало легче, и профессор пошла обратно в класс, но по дороге ей снова стало плохо. Девушка добежала до туалета Плаксы Миртл и опорожнила желудок. Перекинувшись парой слов с призраком, Т/И вернулась в класс и обнаружила страшную картину: несколько учеников сцепились в драке и мутузили друг друга.

Профессор Малфой ринулась разнимать их.

Гриффиндорцы и слизеринцы — всё понятно.

— Вам нужно к мадам Помфри, — сказала Т/И ученикам и попросила их друзей провести их, а сама стала узнавать у класса, что случилось.

Все отмалчивались.

Девушка провела воспитательную беседу и продолжила урок. После занятий её вызвала к себе директор МакГонагалл.

— Т/И, ты всегда справлялась с детьми, никогда никто не жаловался, что же случилось?

— Извините, профессор. Я не должна была покидать кабинет, но я почувствовала лёгкое недомогание и вышла на воздух. Я понимаю, что совершила ошибку. Я уверяю Вас, что больше такого не повторится.

— Ох, Т/И, — вздохнула Минерва, — я верю тебе, но от меня ничего не зависит. Родители Маркуса Дэвиса подали на тебя жалобу.

— Жалобу? — удивилась Т/И. — Но за что?

— Их сына избили в учебное время на уроке, а преподаватель не исполнял свои обязанности.

— Но я же отлучилась всего на минуту…

— Мне жаль, Т/И. Они требуют твоего отстранения и подают заявление в суд. Я вынуждена подчиниться. Ты отстранена от должности декана и преподавателя.

— Значит ли это, что я уволена?

— Нет. Пока нет. Всё зависит от решения суда. Ты должна выиграть это дело, Т/И, — сказала МакГонагалл. — Я верю, что всё будет хорошо.

— Спасибо, профессор. Я могу идти? — спросила Т/И, сдерживая слёзы.

— Да. Удачи, Т/И.

* * *

Как девушка добралась домой, она не помнила. Она поддалась эмоциям только, когда Драко пришёл домой, и Т/И рассказала обо всём, рыдая ему в плечо.

Малфой успокаивал девушку, гладил по спине и голове, обещал решить проблему.

На следующий день ей пришла повестка в суд. Обвинитель — руководитель отдела по административным нарушениям, Роджер Дэвис.

— Он же терпеть нас не может, — плакала Т/И. — Он обязательно добьётся того, что меня посадят.

— Не посадят. Я не позволю. Мы подключим всех наших знакомых. Против Поттера никто не пойдёт.

— Ты попросишь Гарри? Но как же…

— Мои принципы? — закончил за неё Драко. — Плевал я на эти принципы, когда речь идёт о тебе. Мы справимся с этим.

— Спасибо. Я люблю тебя, — прижалась к парню Т/И.

— А я тебя… — ответил Драко, обдумывая дальнейший план действий.

* * *

— Т/И, милая, что случилось? Ты очень грустная сегодня, — волновалась миссис Уизли.

— Не переживайте, — выдавила из себя улыбку Т/И. — Просто очень устала.

— Тебе сделать чай?

— Да, пожалуйста. Что-то сегодня в Норе очень тихо.

— Рон и Гермиона заняты с малышом, Джордж опять целыми днями в магазине пропадает, Перси на работе, Джинни помогает с Тедди. Билл и Чарли обещали заглянуть, — сказала Молли.

— Чарли уже вернулся? — удивилась девушка. — Он же только в прошлом месяце уехал.

— Сказал, что соскучился. А я и рада, — женщина протянула Т/И чашку.

— Спасибо.

— Гарри тоже обещал зайти, да вот опаздывает.

— Наверное, на работе задержали, — предположила Т/И. — Знаете, я тут на днях думала, как же всё-таки удивительно всё сложилось. Рон, Гермиона и Гарри породнились, я хоть и не являюсь вашей кровной родственницей, но считаю вас своей семьёй, благодаря этому и Драко сблизился со всеми. Разве это не потрясающе?

— Я абсолютно с тобой согласна, Т/И! — воскликнула Молли. — Когда я общалась с Лили и Джеймсом, я и подумать не могла, что их сын станет членом моей семьи. Когда Фред и Джордж рассказывали о тебе, я и не предполагала, что ты станешь мне дочерью, Т/И.

— Вы знали родителей Гарри? — спросила девушка.

Молли вздохнула:

— Знала, но, к сожалению, очень мало.

* * *

В феврале 1980 они встретились на похоронах.

Две рыжеволосые женщины, одна чистокровная, другая маглорождённая волшебница, но для обеих чистота крови не имела никакого значения.

Две рыжеволосые женщины, растившие внутри себя будущее волшебного мира.

Гидеон и Фабиан Пруэтты были преданы земле в этот холодный день.

Молли, последняя оставшаяся в живых из семьи Пруэтт, стояла у могилы и ей казалось, что она уходит под воду.

Рука Артура в её руке напоминала ей о том, что она не одинока, но это не облегчало боли, горя от потери всей остававшейся у неё семьи с одним жестоким ударом.

Она слушала бесконечный поток сожалений и соболезнований, таких одинаковых, ничего не значащих, что они сливались в одну монотонную речь

Она пыталась разобрать отдельные слова, иногда бормотала “спасибо”, глядя себе под ноги, но по большей части молчала.

— Когда Вам рожать? — единственный вопрос пробился к её сознанию, потому