Шрифт:
Закладка:
Трудно описать ту минуту, когда на взгорье перед корпусами ткацких и прядильных фабрик вырастает перед нами огромный памятник. Он стоит во весь рост, с непокрытой головой, питомец ивановских ткачей, ученик и друг Фрунзе, комиссар Чапаева и Ковтюха, писатель-воин-большевик. И кажется, глаза его дружески улыбаются нам, а волнистые волосы развеваются на ветру…
А у подножия памятника уже трубят горны, бьют барабаны… Маленькие люди в красных галстуках, знающие книгу Фурманова наизусть, десятки раз с волнением смотревшие фильм «Чапаев», собираются на торжественную общегородскую пионерскую линейку.
И вот уже развеваются отрядные знамена и шелестят ленты венков. Отдана команда, и высокая стройная девочка Таня Александрова из дружины Фурманова отдает рапорт.
Как клятва звучат в морозном воздухе торжественные слова:
— Будем похожи на Фурманова!..
…На торжественном вечере в фабричном клубе была показана инсценировка: фрагменты жизни Фурманова. 1917 год… Октябрь. На сцене заседает Ивановский Совет. Старые ткачи, отцы, матери, и совсем юные работницы.
Через весь переполненный замерший зал бежит юноша… Гимнастерка. Буйная шапка вьющихся волос… Фурманов. Он только что говорил по телефону с центром, со Свердловым.
— Товарищи! Временное правительство свергнуто!..
Минута молчания. И — «Интернационал».
Это было тогда, сорок четыре года тому назад… В 1917-м. Это было сегодня. В 1961-м.
Старая седая прядильщица сидела рядом со мной. Она как девочка взбежала на сцену. И там запела со всеми. И весь зал уже пел «Интернационал». И неизвестно было, где кончается инсценировка и где начинается жизнь. И у многих на глазах были слезы…
…А сцены уже неудержимо следовали одна за другой. Феоктиста Егоровна Пыжова, та самая седая прядильщица, наша соседка, провожала ткачей на фронт… Юноша-токарь Женя Ледов, сегодняшний Фурманов, встречался с Чапаевым.
Много лет назад Митяй искренне и задушевно говорил мне:
— Я, конечно, не ханжа и не лицемер, и мне очень хочется, чтоб книга моя понравилась. Но как бы хотел я знать — сколько лет она будет жить, и не умрет ли как однодневка, не выдержав испытания нашего сурового, грозного и прекрасного времени…
Как бы хотел я, чтобы он сидел сейчас в этом зале, наш Митяй, чтобы он видел себя — Женю Ледова и старую ткачиху Феоктисту Пыжову, чтобы ему повязывала красный галстук маленькая курносая пичужка Таня Смирнова…
Как бы я хотел, чтобы он вместе с нами пел «Интернационал» и ходил по широким улицам города, который с гордостью носит его славное имя, который весь от мала до велика не во имя юбилейной даты, не выполняя очередное календарное мероприятие, а от всего взволнованного сердца чествует своего легендарного земляка…
…Десятки собраний на ивановских фабриках, в институтах, в школах… Выступления соратников, друзей, учеников…
А потом мы покинули край ткачей и отправились в необычайную поездку по всем тем местам, где Дмитрий Андреевич Фурманов боролся за Советскую Родину, чтобы откупорить, как говорил Фрунзе, «оренбургскую пробку», чтобы дать хлопок ивановским фабрикам.
Из города Фурманова самолет унес нас к предгорьям Тянь-Шаня, в край белоснежного хлопка, в город, носящий имя Фрунзе.
…Поздним вечером мы бродили по аллеям парка у подножия хребта Ала-Тау. Киргизский писатель Чингиз Айтматов, автор лирической «Джамили», переведенной на многие языки мира, рассказывал нам о том, как дороги имена Фрунзе и Фурманова киргизскому народу. Маленький захолустный город Пишпек, где семьдесят пять лет тому назад родился Фрунзе, стал оживленным столичным городом, утопающим в садах. Маленькие киргизские школьники читают книги Фурманова, и играют в «Чапаева», и заучивают наизусть главы из «Мятежа». Ученые, академики пишут исследования о государственной деятельности Фурманова в Семиречье.
Над снежными вершинами Ала-Тау мерцали крупные, сочные звезды. Внизу горели огни киргизской столицы.
В ярко освещенном новом кинотеатре (в который раз!) шел неумирающий фильм. Василий Иванович Чапаев задумчиво стоял на мосту, и к нему приближался строчный человек в туго перехваченной ремнем солдатской гимнастерке.
«Здравствуйте, я Фурманов…»
В перерывах между многолюдными собраниями, посвященными Фурманову, мы осматривали город, пересеченный широкими аллеями-проспектами, выходящими прямо к подножию гор.
Памятник генералу Панфилову, герою Отечественной войны, бывшему солдату Чапаевской дивизии.
Домик, где родился Фрунзе, учитель и друг Фурманова. Картины и фотографии, запечатлевшие борьбу против Колчака. Знаменитый штурм Уфы. Чапаев ранен в голову. Командующий фронтом Фрунзе тяжело контужен. Комиссар Фурманов в боевой цепи.
Особую роль сыграли в том бою артиллеристы молодого командира Николая Хлебникова (изображенного в «Чапаеве» под именем Хребтова).
А сейчас генерал-полковник Хлебников стоит перед картиной, и дымка воспоминаний застилает его глаза.
А через час Хлебников на многолюдном собрании увлеченно рассказывает жителям киргизской столицы о жизни их замечательного земляка Михаила Фрунзе и о своем закадычном друге Дмитрии Фурманове.
…Мы едем средь гор по Чуйской долине из Фрунзе в Алма-Ату. Река Чу. Граница Киргизии и Казахстана.
На окраине селения Жана-Турлык неожиданно возникает перед нами большая мемориальная доска. В середине большой барельеф. Знакомое, родное лицо. Митяй.
Останавливаемся.
«Продолжая свой путь из Пишпека в Верный, здесь осенью 20-го года останавливался комиссар Чапаевской дивизии Дмитрий Андреевич Фурманов».
Неподалеку от доски старый дом, где помещался пикет. У дома огромный развесистый карагач. Здесь, под этим карагачом, он сидел на камнях сорок один год тому назад и заносил путевые заметки в неразлучный свой дневник. Здесь…
Со всех сторон к нам бегут люди. Взрослые. Школьники. Малыши.
Учитель семилетней школы Мурзакул Абдрасимов приводит своих учеников.
Вспыхивает митинг. Перед ребятами, раскрасневшимися, взволнованными, оживает тот человек, облик которого врос в их сознание с первых лет жизни, книги которого они читали, герой полюбившейся им картины.
А теперь перед ними выступали дочь и брат Фурманова. И можно было подойти к ним и задать разные вопросы.
Маленькая уморительная девчушка в красном платьице давно уже потрясала огромным звонком на крыльце школы. Перемена окончилась. А ребятам все еще не хотелось расставаться с нами. Да и мы прощались с неохотой, долго еще выведывая всякие подробности у седобородого аксакала, который утверждал, что видел Фурманова с книжкой в руке под раскидистым этим карагачом.
…И вот мы уже в Алма-Ате. Восхищаемся прекрасным памятником Абаю. Проезжаем по широкой и просторной улице Фурманова. Останавливаемся у бывших Белоусовских номеров, где жил Фурманов. Доска:
«В 1920 году в этом доме жил герой гражданской войны, комиссар легендарной Чапаевской дивизии, писатель-большевик Дмитрий Фурманов, вписавший героические страницы в историю нашего города, в историю борьбы за Советский Казахстан».
…Въезжаем на
