– Вам лучше? – поинтересовался Флинт с притворной озабоченностью. – Славно. Что за весёлое шоу вы устроили для нас этим вечером, мистер Иббс. Наденьте на него наручники, сержант Хук.

– Но я ничего не сделал! – взвизгнул Иббс. – Правда, я здесь ни при чём! – С мольбой он взглянул на Спектора, зависшего в дверях с загадочным выражением лица.

– Вы, должно быть, решили, что я сумасшедший. С чего мне его убивать? И почему в закрытой комнате? С целой кучей свидетелей снаружи?

Флинту на это было нечего ответить.

– Вы вполне можете оказаться сумасшедшим, насколько я могу судить, сэр. Но это, уверен, меня не касается.

– Послушайте же, я был без сознания. Кто-то ударил меня, убил Паолини, а затем оставил меня здесь, чтобы вы меня обвинили.

– Ну и хитрый же это был ублюдок, да, сэр? И, без сомнения, тот же самый, который подстрелил Дина на вершине колеса обозрения?

– Да! Именно он это и был. Это тот же человек, та же уловка, клянусь.

Кажется, его уговоры совершенно не впечатлили инспектора.

– Мистер Иббс, вы, должно быть, держите меня за идиота.

– Нет-нет! Я понимаю, как это выглядит со стороны, я всё понимаю! Но я заверяю, что никого не убивал. Да и каким надо быть безумцем, чтобы приклеить револьвер к собственной руке?

– Что б я знал, сэр. Всё, что мне известно, такому безумцу не место на свободе.

– Разве вы не видите, что здесь произошло? Меня подставили! Так же, как подставили Карлу Дин! Тот, кто убил Доминика Дина, убил и Паолини тем же самым способом.

– И каким же способом, мистер Иббс?

– Я… Я не знаю. Если бы я знал, я бы рассказал вам, поверьте. Но это всё – обман. Клянусь вам, я не убивал его.

В мгновение ока эта ночь стала худшей в жизни Эдмунда Иббса. Потребовалась целая вечность, чтобы наконец отодрать оружие от его руки. Выручила только смесь из нескольких растворителей и интенсивная чистка. Его ладонь покраснела. Сержант Хук надел на Эдмунда наручники. Когда он схватил Иббса за локоть, острая боль пронзила руку того до самого плеча. Иббс взвизгнул.

– А, вот и оно, – сказал Флинт. – Постоянная ошибка новичков. Отдача оказалась чуть больше, чем вы рассчитывали, да? – Инспектор повернулся к остальным и объяснил: – Револьверы обладают большей мощью, чем может показаться. Мне уже доводилось встречать таких же профанов, как Иббс, которые одним выстрелом зарабатывали себе вывих.

Затем он велел Иббсу сесть на длинную деревянную скамью в коридоре за сценой. Именно с этой позиции молодой адвокат наблюдал, как гримёрку наводняли и покидали полицейские, и видел, как наружу вынесли завёрнутый в простыню труп.

Время от времени кто-нибудь бросал краткий взгляд в его сторону. Когда это происходило, Иббс принимался оправдываться: «Это не я. Клянусь, это не я». Но его никто не слушал.

– Мистер Иббс, вы арестованы за убийство профессора Паолини.

– Вы совершаете большую ошибку, инспектор…

– Послушай, Иббс, я понятия не имею, что здесь творится. Но мы обнаружили вас запертым в комнате с трупом, с дымящимся револьвером в руке. Что бы вы сделали, если бы были на моем месте?

– Я знаю, что вы должны были подумать, уверяю, я знаю, но вы должны меня выслушать…

– Для этого будет достаточно времени.

В конце концов его отвели в тускло освещенную комнату в дальнем конце коридора и посадили за деревянный стол. Напротив него сел Джордж Флинт. Инспектор больше не выглядел дружелюбным. Теперь он был холоден, как лед.

В углу комнаты, по-видимому, не допущенный к участию в допросе, сидел Джозеф Спектор. Он невозмутимо курил сигариллу и время от времени ободряюще улыбался.

– Думаю, вам следует нам все рассказать, – начал Флинт.

– Мне известно не больше вашего, – ответил ему Иббс. – Я вошёл в гримёрку Паолини, потому что он велел мне – иных причин не было. Он сказал, что ему нужно мне что-то показать. Кажется, это было что-то срочное. По крайней мере, его поведение было довольно беспокойным.

Флинт ухватился за это слово:

– В каком смысле «беспокойным»?

– Взбудораженным. Как ребёнок в кондитерской. Я подумал, что это может иметь отношение к делу.

– Значит, вы подумали, что он, возможно, обладает какими-то сведениями, которые могли бы помочь расследованию?

– Возможно.

– И почему же, мистер Иббс, он решил сообщить об этом именно вам?

– Я не могу сказать. Понятия не имею.

– Расскажите поподробнее, что произошло, когда вы были в гримёрке.

– Как я уже сказал, Паолини выглядел взволнованным. Похоже, он опасался, что кто-то мог наблюдать за нами. Он осмотрел коридор и запер за собой дверь.

– Но, судя по всему, убийца уже был в комнате?

– Вероятно так и было. Каким-то образом ему удалось там спрятаться. Суть в том, что Паолини пытался мне что-то сказать. Потом вдруг остановился и посмотрел на кого-то, стоящего за моей спиной. Я почувствовал, что кто-то навис у меня над плечом. Паолини воскликнул: «Господи, это ты!» Я обернулся, чтобы взглянуть на человека позади, но прежде чем я успел рассмотреть его лицо, он ударил меня по голове. Должно быть, я потерял сознание.

– Значит, вы так и не разглядели этого таинственного третьего человека?

– Мне бы очень хотелось, но нет.

– Ну разумеется. – Тон Флинта был жестким и неприветливым.

– И в следующее мгновение, как мне показалось, я уже сидел в задымлённой гримёрке, понимая, что держу в руке револьвер, но никак не могу от него избавиться. Я огляделся, пытаясь отыскать Паолини, и увидел его лежащим лицом вниз на ковре. Он был мёртв.

– Откуда вам это было известно?

– Потому что он выглядел мёртвым. Что ещё сказать? У него было пулевое отверстие в голове.

– А дверь?

Иббс закрыл глаза. Он знал, что подписывает себе смертный приговор.

– Она всё ещё была заперта.

Флинт повернулся на стуле и взглянул на Спектора. Спектор, казалось, едва ли улавливал, что происходит вокруг него. Старый фокусник только курил сигариллу, а его взор ни на чём не задерживался.

Ужас пронзил сердце Иббса, когда он представил, что почувствуют его бедные мать и отец, узнав, что их единственный сын находится в тюрьме за убийство. А что касалось его карьеры… ей было попросту не суждено выдержать такого удара. С Иббсом было покончено, он это знал.

Флинт, методичный даже в условиях полнейшего хаоса, по наставлению Спектора и начал искать алиби, хотя Иббс мог точно сказать ему, что в этом не было толка. В конце концов, Марта