— Да.

Вот и всё, что я получаю. Да.

Я закатываю глаза. Уилла катается по моей кровати, пока ей не удаётся завернуться в моё одеяло как буррито. Наблюдая за ней, я расстёгиваю свою рубашку, слегка пахнущую рвотой и потными телами. Я кидаю её в корзину для стирки, затем поворачиваюсь к комоду, чтобы достать футболку. И тут с кровати доносится сдавленный звук.

Поверх края одеяла выглядывают два тёмных глаза.

Натягивая майку с V-образным вырезом через голову и ниже по туловищу, я жестом спрашиваю: «Что?»

Она медленно убирает одеяло так, чтобы оно не закрывало лицо.

— Райдер, Хранитель Конспектов. Засранец-лесоруб округа Лос-Анджелес, у тебя фантастический торс.

У меня вырывается смех. Настоящий смех. Я чувствую, как он бурлит в животе, поднимается к горлу и вибрирует в воздухе.

Уилла садится, скидывая одеяло.

— Ты только что рассмеялся! Я только что рассмешила тебя!

Моё сердце колотится от нервозности. По коже бегут мурашки ужаса. Я жду неизбежного. Когда она скажет, что издаваемые мною звуки странные или ужасные.

Но она лишь вскидывает руки в воздух и завывает:

— Вуууухууууу!

Я инстинктивно зажимаю ладонями оба уха, прежде чем слуховой аппарат визгом отразит этот звук. Уилла выбирается из кровати, запинаясь о собственные ноги, затем налетает прямо на моё туловище и обнимает обеими руками. Приглушённые звуки раздаются где-то в районе моей груди, прежде чем Уилла, кажется, вспоминает, что надо отлепить лицо. Положив подбородок мне на грудь, она смотрит на меня снизу вверх.

— Я тебя рассмешила, Лесоруб.

Я стараюсь сдержать улыбку, но терплю провал, улыбаясь от уха до бесполезного уха и кивая.

Её пальцы медленно поднимаются по моей груди, оставляя волну искр, мерцающих под моей кожей. Её пальчики скользят по моему горлу, забираются в бороду. Затем ложатся на губы и разводят волоски, пока она щурится и разглядывает мой рот.

— Этот драный хвост белки — проблема.

Мои брови приподнимаются. Да не настолько уж всклокоченная у меня борода.

…или настолько?

— Я не вижу твои губы. И я подозреваю, что это симпатичные губы. Вроде таких, которые вообще не полагаются мужчинам с такими ресницами как у тебя.

Она слегка покачивается в моих руках, и её глаза закрываются, когда она мямлит:

— Мне так хотелось бы, чтобы ты поговорил со мной, Рай.

Я знаю, что она пьяна и не следит за языком, но её слова бьют как физический удар. Мои руки ложатся на её талию — и чтобы найти опору для себя, и чтобы поддержать её покачивающееся тело. Моя хватка сжимается крепче, когда моё прозвище, произнесённое её тёплым хриплым голосом, отражается эхом, пробирая до костей.

Страх мурашками поднимается по спине. Я отчётливо ощущаю его продвижение, ледяные пальцы, пересчитывающие все позвонки и стискивающие моё горло. Когда рядом находится Уилла Саттер, становится всё сложнее и сложнее врать себе. Говорить себе, что моё сердце не ёкает при взгляде на неё, что нужда не терзает моё тело. Что я не мечтаю запустить руки под её мешковатые толстовки, ощутить шёлковую кожу на её рёбрах, мягкие груди. Что я никогда не гадаю, каково будет вместе ехать куда-то, с любовью держаться за руки, но не прекращать подколов и шуточек. Что я не фантазирую, как мы будем играть с радио, а я смогу его слышать и перекрикивать. Уилла проведёт рукой по моему бедру, а мне придётся свернуть на обочину и целовать её, пока этот ротик не умолкнет настолько, чтобы позволить мне уделить ей должное внимание.

Уилла в роли моего врага — это безопасно. В роли моего враждебного квази-друга — это терпимый риск. Ну, или я так думал. Но теперь я вижу, что стоит допустить что-то большее, и всё станет неуправляемым. Совершенно неуправляемым.

Меня выдёргивает из мыслей ощущение её волос, щекочущих мою кожу. Эти неукротимые завитки такого же насыщенно-каштанового цвета, что и её глаза, с красными и золотистыми переливами от долгих часов, проведённых под калифорнийским солнцем. Они щекочут мои руки и волосы, пока Уилла покачивается в моих объятиях и улыбается с закрытыми глазами.

Я аккуратно прижимаю её к себе и позволяю себе один момент, который, как я могу лишь надеяться, она не вспомнит, хотя я не хочу это забывать. Я утыкаюсь носом в её волосы, делаю долгий глубокий вдох, запечатлевая её нежный аромат в памяти — апельсиновая цедра и солнцезащитный крем у океана, чистая мягкость роз. Один лёгкий поцелуй в висок…

Чёрт.

Я отстраняюсь. Может, это и было легчайшее прикосновение моих губ к её лбу, но я целую свою пьяную напарницу по проекту, и она не давала на это согласия.

— Заткни свой внутренний голос, — бормочет Уилла. — Я тоже хочу тебя, а теперь поцелуй меня ещё раз.

Чокнутая телепатка. Её губы опаляют мою обнажённую кожу повыше майки, где она оставляет мягкий, влажный поцелуй.

Ладони Уиллы сцепляются за моей шеей, словно прогоняя хватку страха и заявляя свои права. Её пальцы проходятся по коже моей головы, отчего у меня вырывается какой-то отчаянный рокочущий стон. Уилла ещё крепче прижимается ко мне спереди, и мы пошатываемся, налетев на стену. Моя ладонь опускается на её талию, а она закидывает ногу на моё бедро. Я обхватываю ладонью её крепкую ногу и пытаюсь вдохнуть и успокоиться.

Её вздох ощущается лёгкой вспышкой на моей шее. Её ногти крепче впиваются в мой скальп, она привстаёт на цыпочки, эти пухлые губы так и умоляют о поцелуе.

— Райдер, — говорит она. — Я требую, чтобы меня поцеловали.

Я тихо усмехаюсь. Затем нежно обхватываю её подбородок и провожу большим пальцем по губам. Если я сделаю это, кто знает, что случится и какой урон придётся исправлять завтра? Она наполовину пьяна, наполовину спит. Если и когда я поцелую Уиллу Саттер, я хочу, чтобы она это запомнила.

Я снова прижимаюсь губами к её виску и чувствую, как у неё вырывается тяжёлый вздох. Её губы горячо и влажно проходятся по моим ключицам. Я втягиваю воздух, прижимаясь щекой к её диким волосам, запуская пальцы в этот хаос. Её язык кружит во впадинке моего горла. Мои губы опускаются к её уху.

Мы с Уиллой даже не целуемся в губы, но мы двигаемся, льнём друг к другу, и я знаю, что это должно прекратиться. То, что мы сейчас делаем, ведёт лишь к одному. К тому, что совершенно никак не может произойти в данный момент.

Когда я отстраняюсь, Уилла тоже отдаляется, и её лицо напрягается.

— Почему ты остановился?

Я дёргаю себя за