С Марисолью встретились полвторого и направились в сторону кафе, указанного Оливией. Оно находилось неподалёку от парка, к тому же, и до зоопарка оттуда было рукой подать. Вера рассказала подруге о помощи, предложенной сеньорой Мендес, и об усах на портрете.

— Вот было бы хорошо, если это агентство сможет отнять твой дом у тех дурных людей и возвратить тебе. Ты могла бы вернуться в наш город. И даже если ты захочешь пока пожить здесь, то хотя бы будешь уверена в том, что у тебя есть свой домик. И справедливость восторжествует!

— Я бы очень обрадовалась, но не хочу слишком уж надеяться на благополучный исход раньше времени. Будет видно. Скажи, ту девушку, которая нас пригласила, зовут Оливия? — спросила Вера.

— Оливия? С чего ты взяла?

— Мне показалось, что ты её так называла. Разве нет?

— А-ааа, понятно. Та совсем другая, а эту зовут Раймунда.

— Ты шутишь? Как же к ней обращаться с таким-то величественным именем? Неужели её всегда зовут Раймундой?

— Ну что ты, — хихикнула Марисоль. — Она просит называть себя Рамоной. Ведь имя Раймунда означает «мудрая защитница» или «мудрая волшебница», я точно не помню, и Рамона говорит, что пока не заслужила такого имени, да и звучит оно слишком напыщенно. Так что зови её Рамоной. Только, когда ты увидишь её, не показывай, что заметила, какая она высокая.

— Что же, очень высокая?

— Метр девяносто. В школе её, бывало, называли Жирафой. Она ещё помнит об этом.

— Хорошо, я никак не покажу, что заметила её рост, — согласилась Вера, — но я не вижу ничего смешного в высоком росте. Это необычно, и всё.

— Вот-вот. Ну, а кто же всё-таки подрисовал усы, Вера?

— Не знаю, не знаю. Не знаю, что и думать, — ответила Вера. — Пусть даже они и поделом Кристобальде, но что если тот злоумышленник испортит и другие портреты? Ведь там есть очень хорошие. Не хотелось бы.

— Ладно, об этом мы потом подумаем, а сейчас вон там будет место нашей встречи. Кстати, может быть, завтра или в другой день давай уже зайдём в кондитерскую, где работает тот сопливый парень.

Вера хихикнула:

— Неужели ты хочешь снова над ним посмеяться?

— Что я могу поделать, если он такой смешной? Но я не буду. Там вкусные пирожные — они-то меня и интересуют.

— Хорошо, можем сходить завтра, — согласилась Вера.

Глава 2

Когда они подошли, то обнаружили, что все уже в сборе за двумя составленными вместе столиками на веранде под зелёной крышей с открытыми настежь окнами. Компания состояла из следующих лиц: Рамоны-Раймунды, сидевшей рядом со своим другом-сценаристом Леонардо, который был на голову ниже подруги и одет тепло, не по погоде (в кофте с молнией, застёгнутой под горло, а на его носу красовались очки модного фасона), приятеля Леонардо по имени Дамиан с подругой Фелисидад, приехавших сюда на отдых из какого-то города-спутника столицы страны и привезших с собой Мерлина, друга Дамиана.

Леонардо когда-то жил в том городе, и его родители дружили с родителями Дамиана, ребята тоже подружились, хотя Леонардо и был старше. Мерлин же, которого позвал с собой Дамиан, подумывал о том, чтобы в будущем поступить в университет Санта-Эсмеральды. Мерлин увлекался астрономией, а в здешнем университете преподавал известный профессор Монтойя, на научно-популярных книжках которого и взросла любовь Мерлина к астрономии. Представляя Мерлина, Дамиан рассказал, что тот устроился работать в один из аэропортов Мехико-Сити электриком, вернее, помощником электрика, и такая низкая должность, видимо, очень веселила Дамиана, — он попросил Мерлина прислать сообщение в тот час, когда ему позволят вкрутить первую лампочку. Мерлин только усмехался на это, наверняка привычный к поведению друга, а Фелисидад чувствовала себя неудобно перед новыми знакомыми и время от времени пыталась унять Дамиана, ударяя его кулачком в плечо или ногу, но тот, вероятно, при своём крепком телосложении почти ничего не чувствовал.

Заказав себе много-много мороженого, кофе, и по бокалу «маргариты» за знакомство, все мало-помалу немного рассказали о себе, попутно болтая о том, что приходит в голову.

В числе прочих Вера поведала и о себе, в общих чертах. Вериной историей заинтересовался Леонардо:

— Я сейчас пробую себя в качестве сценариста на местном телевидении. Если вы не знаете, то не так давно там решили придать новую жизнь мыльным операм и от меня… в том числе и от меня, ждут соответствующий сценарий, который всколыхнёт сериальное болото. Но, по правде говоря, я там никто и работаю почти за спасибо. Я оказался на телевидении по знакомству, меня взяли, только чтобы оказать услугу моему дяде. Но мой сценарий могут принять, я чувствую, что способен создать хороший! Но мне нужен зачин, и история Веры мне показалась интересной.

Леонардо посмотрел на Веру:

— Ты не будешь возражать, если она послужит основой для моего повествования? Если хочешь, я могу заменить твоё имя и какие-то детали. Но сразу предупреждаю, что никакой оплаты обещать не могу — я не в том положении.

Вера смутилась:

— Пожалуйста, можете… можешь использовать мою историю, мне не жалко.

— А имя? Имя можно оставить? Мне бы очень хотелось.

— Можно, — согласилась Вера. — Но я не понимаю, что в моей жизни такого интересного? По-моему, таких историй очень много.

— Много-то много, но её ещё надо найти. Представь себе, скажем, каменистое побережье с галькой. Ведь ты же наверняка будешь знать, что там имеется очень много красивых камушков?

Вера, видя, что от неё ждут ответа, неуверенно кивнула.

— И они там есть — все перед тобой! И среди них тот, что понравится тебе всех больше, — продолжил Леонардо. — Но ведь его надо ещё найти — самый красивый! Его нужно выбрать среди прочих, нагибаясь за каждым. Сравнить их, подержать в руках. И вот сейчас я, кажется, нашёл такой камушек. Твой рассказ меня тронул, и я хочу попытаться построить сюжет теленовеллы на его основе, — он поднял вверх палец. — А знаешь, я попробую достать приглашение на просмотр съёмок сцен для пилотного эпизода. Если всё получится, конечно. Для всех достану. Хотя вы-то уж, наверное, вернётесь обратно? — обратился Леонардо к троице из своего родного городка. — Ах, вы можете и задержаться? Прекрасно!

Дамиан заказал ещё мороженого для всех, пояснив: «Я могу его сожрать вообще много!»

Фелисидад, поморщившись от вульгарного словечка, поинтересовалась у Рамоны и Марисоли, как им работается в зоопарке. Те стали перечислять своих излюбленных питомцев, описывая их привычки и странности. Например, жираф Килиманджаро постоянно подходит к одному из деревьев в углу площадки, предоставленной ему и его подруге,