Они распрощались и разошлись в разные стороны, Милюков побрёл куда-то к Невскому проспекту, Джордж Бьюкенен зашёл в посольство. После этой встречи он долго мыл руки с мылом.

Глава 23

Петроград

Следующим утром поезд Верховного Главнокомандующего без всяких происшествий, задержек и эксцессов прибыл на Царскосельский вокзал. Охраны на этот раз он взял даже с избытком, два автомобиля и грузовик спустили с платформы, вооружённые до зубов текинцы ехали в головном автомобиле и в грузовике, на который установили пулемёты. Корнилов ехал в автомобиле посередине в компании Плющевского, Голицына и Завойко.

Народ испуганно глазел на этот кортеж, на всякий случай расступаясь с дороги и прижимаясь к парадным. Без единой остановки кортеж проследовал на Дворцовую площадь, ко входу в Зимний. Инструкции туркменам выдали накануне, ещё в поезде. Если всё пойдёт не по плану, то всю эту сволочь, засевшую в правительстве, порубят в капусту.

Под бурками спрятали два пулемёта, тайком пронося во дворец, у каждого на поясе висели ятаганы и ножи. О безопасности здесь почти не заботились, юнкеры из охраны Зимнего в случае заварушки не смогли бы оказать серьёзного сопротивления фронтовикам-текинцам. Никаких обысков, досмотров, рамок-металлоискателей, только безусые худенькие юнкера с винтовками на плечах. Это навело Корнилова на несколько кровожадных мыслей, которые он тут же постарался откинуть, но они всё равно маячили где-то неподалёку.

Генерал оставил вооружённых джигитов за дверью приёмной, Хан тут же расставил их по своему разумению, готовый выполнить любой приказ главнокомандующего. Туркмены нервничали, поправляя свои ятаганы и поминутно проверяя, как ножи выходят из ножен. Корнилов же оставался хладнокровен и спокоен, и убедившись, что текинцы, в случае чего, исполнят всё как надо, вошёл в зал заседания.

Керенский, которому доложили о прибытии Верховного, встретил его стоя, всем своим видом показывая, что не расположен к долгим переговорам.

— Доброе утро, Лавр Георгиевич, — фальшиво улыбнулся глава правительства. — Как добрались в Петроград? Всё ли благополучно?

— Благодарю, Александр Фёдорович, добрались без происшествий, — произнёс Корнилов.

— Вы искали встречи? По какому вопросу? Правительство полагает, что вы сейчас нужнее на фронте, — сказал Керенский, намекая, что тупого солдафона сюда никто не звал.

— По поводу записки по реорганизации армии, — сказал Корнилов. — Савинков должен был предоставить вам переработанный вариант.

— Ничего об этом не знаю! — всплеснул руками Керенский. — Никакой записки Савинков мне не подавал.

— Может быть, стоит вызвать его сюда? — хмыкнул Верховный.

— Нет-нет, не стоит. Борис Викторович накануне подал прошение об отставке. Оно ещё не подписано, но Борис Викторович уже оставил управление военным министерством, — сказал Керенский.

— Вот как? В любом случае, у него должны быть заместители, знакомые с содержанием записки, — сказал Корнилов.

Керенский бросил быстрый взгляд на часы.

— Не могу об этом знать, Лавр Георгиевич, — вздохнул он. — Давайте лучше назначим совещание, к примеру, на 6 часов вечера. Там и расскажете ваши предложения, в присутствии министров и управляющих военного министерства.

Корнилов скрипнул зубами. Проклятая говорильня. Лучше было бы вышибить этому наркоману мозги прямо здесь, кликнуть Хана, занять Зимний дворец и сосредоточить власть в своих руках, но… Город и половина страны тут же поднимет восстание, и это станет началом гражданской войны. Фронт развалится, окраины бывшей империи отколются, и всё, конец. Повторится знакомая ему история, только чуть в другом формате, и, возможно, с другим, но не менее кровавым исходом. Надо действовать изящнее, так что пока придётся согласиться.

— Шесть часов, понял, — отрезал Корнилов. — До вечера.

Быстрым шагом Верховный вышел из зала, туркмены рефлекторно похватались за рукояти ятаганов, но Корнилов покачал головой, мол, ещё не время. Пулемёты вынесли так же незаметно, как и внесли, под просторными бурками.

Отсюда генерал отправился по знакомому уже маршруту в военное министерство. Керенский, очевидно, лгал, когда говорил про отставку Савинкова и то, что никакой записки тот не приносил. Но без свидетелей и доказательств уличать его во лжи было глупо. Хотя чисто по-человечески Корнилову очень хотелось, любопытно было бы взглянуть, как изворачивается этот масон-адвокат, привыкший лгать чаще, чем говорить правду.

На набережной Мойки Верховного тоже не ожидали, но Савинков оказался на месте и крайне удивился, когда ему доложили, что прибыл генерал Корнилов.

— Здравствуйте, Борис Викторович, — сказал Корнилов, входя в кабинет.

Никаких следов грядущего переезда или отставки. Стол завален бумагами, обычный рабочий процесс.

— Здравствуйте, Лавр Георгиевич, — пожимая руку генералу, сказал Савинков.

— Керенский только что заявил мне, что вы подали в отставку, и что никакой переработанной записки он в глаза не видел, — переходя сразу к делу, произнёс Корнилов.

Савинков устало вздохнул.

— Я пригрозил ему отставкой, пригрозил, понимаете? — сказал он.

— Это было бы крайне нежелательно в текущей ситуации, — сказал Корнилов. — Что насчёт записки?

— Копию передавали через секретаря, — сказал Савинков.

— Оригинал здесь, у вас? Позвольте полюбопытствовать, — сказал генерал. — Переработанный вариант я всё же ещё не видел.

Управляющий военным министерством порылся в бумагах и протянул Корнилову тонкую картонную папочку на тесёмках, какие использовались в бюрократических учреждениях едва ли не до середины нулевых. Генерал ощутил вдруг тёплую волну ностальгии, развязывая тесёмки.

Он быстро пробежал взглядом по основным положениям, цепляясь за формулировки и запятые. Первоначальный вариант заметно урезали, выкинув всё самое главное — меры, призванные вернуть в армию единоначалие. Корнилов, разумеется, знал, что для того, чтобы получить требуемое, нужно просить в два раза больше, но здесь выкинули основу, а не то, что можно было выкинуть. Генерал покачал головой, возвращая папку Савинкову.

— Так не пойдёт, — сказал он. — Это всё мишура, это не поможет. Нужны жёсткие меры, те, которые я предлагал.

Савинков молча посмотрел на Верховного.

— Правительство на такие меры не пойдёт, Керенский это просто не подпишет, — выдавил он после некоторой паузы.

Генералу хотелось сказать, что тогда подпишет кто-нибудь другой. Карьера Керенского всё равно стремительно катилась под откос, и в обычной ситуации его отставка была бы неминуема в ближайшее время, но Керенский цеплялся за власть, как энцефалитный клещ, поражая болезнью и своей нерешительностью всё государство.

— Значит, вы хотите, чтобы это подписывал кайзер после того, как войдёт в столицу? — фыркнул Корнилов.

— Нет, само собой! — воскликнул Савинков.

— Ну так тогда помогите мне, — тихо произнёс генерал. — В шесть часов в Зимнем назначено совещание. Как раз по этому поводу. Мы предоставим для обсуждения оба варианта записки.

Известный тактический манёвр в виде предоставления мнимого выбора. Гораздо проще протолкнуть какой-то неприятный закон, предоставив на обсуждение его в пакете с другими, чтобы выбор был не в виде «да или нет», а в виде «или то, или другое».

— Да, пожалуй, — произнёс Савинков.

— Я очень надеюсь на наше с вами