– Ох, правда ваша, – поостыла мисс Гилберт. – Конечно, если бы выливало так же, как сейчас… Знаете, да и хорошо это. Я уверена, что всё в порядке. – И после недолгого колебания спросила: – Вы ведь в самом деле не стригли Кампионов?

Летисия дёрнулась, словно чего-то испугалась. Нам по-прежнему не хватало слов.

Мисс Гилберт кивала, явно чувствуя некую заново обретённую значимость в своих же глазах.

– Главное, чтоб не стригли. Да, вот оно что. Вот в чём всё дело. Даже если обувь забыли помыть.

– Вы думаете? – сдавленно вымолвила мисс Вудс.

– Я это знаю, милочка. Вот глядите…

Следующее действо нас всех вконец обескуражило. Мисс Гилберт опустила сумку на пол, закинула дряблые руки на затылок и, покопавшись в небрежно свёрнутой гульке, достала две шпильки, которые тут же оказались у неё в зубах. Костлявые локти, растопыренные в стороны, сделали несколько вращений, пока пальцы мисс Гилберт пытались разгрести слипшуюся солому у неё на голове. Ещё мгновение, и перед нами предстали омерзительного вида мятые жидкие пряди: они свисали с головы мисс Гилберт до самых бёдер, и цвет у них по ходу роста менялся с мышиного до жёлтого и серого.

Я сразу подумал, что Летисия сейчас заберёт это чучело к себе в салон незамедлительно, но она молчала, как и все мы.

Мисс Гилберт была очень довольна.

– Не стриглась с того дня, как Стюарта не стало.

Стюарт – покойный старший брат мисс Гилберт. Был он, как говорил дед, безнадёжно необразованным типом, отчего и погиб, приняв залежалую фитильную гранату за брак, оставшийся после Первой мировой войны. Чугунную, как он считал, «пустышку» Стюарт Гилберт обнаружил, когда в 1940-м ему дважды удалось стащить несколько мелких тар с боеприпасами. Он тогда работал докером в порту Корнуолла, куда США переправляли оружие. Стюарт, богом убитый, даже удачно выручил за краденое какие-то крохи, но вскоре обнаружилось, что его перекупщиком был немецкий агент, пошли разговоры среди портовых механизаторов, и новость быстро докатилась до стивидора[41]. Стюарта в одночасье сдали с потрохами, готовился его арест. При попытке бегства Стюарт запрятал остатки краденого в канаве, а «пустышку» он бросил себе под ноги.

Восемь лет прошло, и за эти годы у мисс Гилберт было много вариантов этой истории, которые она безуспешно подкладывала в молву взамен подлинных событий, но ни одна из щемящих сердце версий о гибели доблестного брата так и не прижилась, и вроде бы мисс Гилберт уже не с такой горячностью воспринимает моменты, когда кто-то напоминает о гибели Стюарта.

– Как понимать вас, мисс Гилберт? – напрягшись, спросил дед.

Представшая перед нами гарпия прищурилась, словно куда-то вглядывалась.

– Из ада можно вытащить только за волосы, – сказала мисс Гилберт. – Вот оно что.

– Боже милостивый, – прошептала Летисия.

– Вы собираетесь в ад? – насмешливо кинул я, но, клянусь, это вышло само собой.

Лицо мисс Гилберт охладело и стало безэмоциональной маской.

– Когда я туда доберусь, я разыщу Стюарта, возьму его за руку, и тогда… – Она сделала паузу, а когда продолжила, голос её перешёл на свистящий шёпот: – Тогда нас обоих вытянут за мои волосы. Вот так-то.

Значит, признала воровство брата. А мисс Вудс со своим каре, похоже, не боится за сплетни в тартарары провалиться. Хороший маячок для психологов-криминалистов в духе любимого Адамом Сатерленда: ищите длинные волосы, там с совестью нечисто.

Хотя я всё ещё не мог понять, при чём здесь новопреставленные Кампионы?

Мисс Гилберт подобрала посечённые мочальные пряди в комок и заколола их шпильками.

– Мне и в самом деле пора, – сказала она, вновь устремляя взор к окну. – Но как же я пойду в такой ливень?

– Ничего страшного, – сказал я. – Главное, помните, что дождь – это тоже хорошо.

Не берусь описать, как выглядело смятое, отдающее желтизной, как старая ссохшаяся бумага, лицо мисс Гилберт после моих слов. Наверное, если бы это действительно была бумага, она бы рассыпалась в рыхлые хлопья от возмущения.

Глава 13

Тайна мокрой обуви

До чего по-разному могла восприниматься Летисия Вудс! Чаще она непереносима, но в редкие дни бывала совсем иной. В этот она представляла собой кроткую перепуганную женщину. Засев за углом стола, она молчала до последней капли дождя.

Всё то время мы помогали деду разбирать ящики с товаром, доставленные подрядчиком. Когда кончило лить, мы заварили чай.

В какой-то момент Летисия заговорила:

– Я знаю, какого дьявола Дуглас там гонял.

Мы встревоженно уставились на неё.

– Он решил, что Джозеф – утопленник – вернулся. Он увидел его в бушующих водах. Он решил спасти свою семью и кинулся в неспокойное море.

Я подумал, что неловкими ситуациями на сегодня сыт по горло, и продолжил намазывать джем на хлеб, забыв про смущение. Надо сказать, организм мой воспринимал всё по-своему. Мне казалось, что джем будто бы горчил, хотя горчило больше от мыслей, в частности я думал о том, что Джозеф в эту минуту лежал в могиле. Тогда я отложил хлеб и добавил ещё сахару в чай, чтобы вот так просто избавиться от ненужных мыслей.

Как только мисс Вудс отчалила, мы с Адамом решили прогуляться по сырой земле. Перед этим мы уложили деда на полуденную дрёму и зашли справиться, как дела у Стэнли. Тот сидел в кресле, задрав ноги на подоконник, и плевал в потолок. Нет, ему ничего не было нужно. Да, с ним всё в порядке. Не стоит беспокоиться.

Внизу мы натянули резиновые сапоги, я взял под мышку мяч для регби; помедлив, достал из кармана сигареты и бросил на стол. У выхода меня слегка повело. Голова, видать, до конца не изжила боль после шторма. А может, я теперь, как дедовы колени, реагирую на погоду.

Мы отправились к северным холмам, чтобы развеяться и отвлечься, взобрались по дороге и свернули на омытые вересковые пустоши. Холодный после дождя ветер назойливо шептал в уши. Здесь, посреди полнейшей пустоты вплоть до горизонтов, меня коснулось забытое чувство. Оно когда-то владело моими мыслями, в ту пору это было естественным – шла война. Мы жили здесь, подолгу не имея связи с теми, кто воевал, и могли уповать только на чудо. Большую часть времени мы пребывали в неведении. Минуты казались днями, недели между сообщениями от военного штаба и газет – годами. Многим запрещали покидать острова. Конечно, я не впитал то время в равной степени, что и моя мать, хотя должен был, ведь это было уже моё сознательное детство. Странно или