Шрифт:
Закладка:
Гремели звуки неувядаемого марша. Шкред не мог унять волнения. Он хотел сказать новобранцам многое, и скажет еще, но почему на глаза навертываются слезы? Он еле заметным движением смахнул их и прошел вперед. Оркестр умолк, и Степан Федорович скомандовал властным начальствующим, чуть глуховатым голосом: «По машинам!» Ребята бросились к огромным вездеходам, стоящим на другой стороне привокзальной площади, быстро расселись. Колонна тронулась в путь. Впереди на «уазиках» ехало отрядное начальство. Шкред возглавлял это празднично торжественное движение.
У клуба отряда, на территории которого располагалось и учебное подразделение, все высыпали из машин и стояли нерешительные, смущенные обилием новых впечатлений и новых встреч.
Первые минуты в воинском подразделении. Первые часы пограничной жизни. Первые знакомства с друзьями. С офицерами. Степан Федорович окидывает взглядом новобранцев и останавливается на худощавом, невысокого роста пареньке с большими выразительными глазами. Пожалуй, эти глаза да россыпь веснушек на носу и щеках и обращают на себя внимание. На нем спортивная рубашка в пеструю клеточку, поношенные брюки и сандалии — скорее школьник, чем воин. Видно, как он старается держаться уверенно и солидно, но это только подчеркивает внутреннюю тревогу и смятение. «Конечно, тут с ним поработают, и мускулы нальются, и взгляд будет уверенный и твердый, и дух крепкий, — думает Шкред. — Но что-то в нем есть, что невольно притягивает к себе». Вместе с группой офицеров Степан Федорович подходит к колонне новобранцев.
Их приветствует Николай Иванович Макаров. Голос у него сильный, хорошо поставленный, движения просты и изящны.
Весь прибывший люд с восхищением смотрел на молодого еще полковника, и Шкред читал на их лицах открытое желание хоть в чем-нибудь быть похожим на начальника отряда, на встречающих их офицеров. Пусть не сейчас. В будущем.
Все чаще Степан Федорович ловил себя на мысли, что хочет взглянуть на паренька в рубашке в пеструю клетку, с большими черными глазами и россыпью веснушек на растерянном лице, потом не сдержался, подошел к нему:
— Как вас зовут?
— Виктор Иванович Косых.
— Откуда призывались?
— Из Москвы.
— Успели поработать или прямо из школы?
— Успел немного. Учеником слесаря на заводе малолитражных автомобилей. А еще ходил в КЮС — кружок юных собаководов.
Степан Федорович улыбнулся:
— Это хорошо. Границе нужны такие люди. Многие из ваших кюсовцев служат на именных заставах. Слыхал про такие?
— Слыхал немного, — робко ответил Виктор Косых.
— А хочешь служить там?
— Конечно, хочу, только ведь туда всех не посылают, говорили, заслужить такое право надо.
— Верно говорили. А ты старайся.
— Буду стараться! — уверенно сказал новобранец.
Степан Федорович подошел к соседу Виктора Косых, парню высокорослому, в джинсах и бледно-голубой рубашке с узким галстуком. У его ног сидела восточноевропейская овчарка с темно-коричневой шерстью на спине, черной мордой и большими, все понимающими глазами, какие бывают только у овчарок. Уши ее торчали, будто антенны, улавливая разговор офицера и солдата.
— Ваша фамилия? — спросил Шкред.
— Гладышев Василий Федорович. Призван из Киева. Слышал и видел Александра Смолина, читал о Карацупе, который служил как раз в этих местах. Хотелось бы быть инструктором службы собак и служить на именной заставе.
Степан Федорович с улыбкой не губ, а глаз сказал:
— Все хотят, но знайте: пошлем лучших!
— Я не подведу! — слегка покраснев, сказал паренек.
— Верю, что не подведете, — посмотрев прямо в глаза парню, ответил Шкред. Он был очень серьезен и сосредоточен сейчас, Степан Федорович Шкред. Он думал о том, что и Виктор Косых, и Василий Гладышев, и все эти молодые люди, не видевшие еще в жизни серьезных трудностей, пришли к ним с хорошим желанием служить честно, добросовестно, но сколько еще ему, другим офицерам придется сделать, чтобы преодолеть в этих парнях гражданские замашки, сделать из них дисциплинированных, высокосознательных воинов.
Уже сейчас он пытался одних «усмирить» взглядом, жестом, робких хотел поддержать, внушить уверенность в себе, сказать им всем: пограничная служба выработает у вас и зоркость, и ловкость, и мужество, и товарищескую взаимопомощь, научит действовать инициативно и самостоятельно. Он видел их уже такими, какими уходили сейчас домой старослужащие: стройными, сильными, смелыми, уверенными в себе. На таких можно положиться во всем, он знал, не подведут.
Первая скованность прошла. Молодежь приободрилась, повеселела. Послышались шутки. Офицеры сгрудились чуть поодаль.
— Что ж, Степан Федорович, не хотел я вам сегодня говорить, да случай больно подходящий, — вмешался в разговор начальник отряда. — Принимайте командование учебным пунктом. Опыт у вас есть и наклонности к воспитательной работе имеются.
Шкред хотел было возразить, но Макаров остановил его.
— Кстати, и идею свою быстрее осуществите.
Шкреду нечего было сказать. Он отошел в сторону, чтобы обдумать услышанное, подготовить предстоящее выступление перед личным составом.
Новобранцев пригласили в клуб, отремонтированный по случаю прибытия пополнения, с празднично смотревшейся наглядной агитацией. Пока молодежь размещалась в зале, офицеры прошли на сцену, заняли места в президиуме.
И вот все затихло. Шкред вышел на трибуну, и в это мгновение зажгли в зале люстры, все озарилось ярким светом. Шкред осмотрел ряды новобранцев и с волнением произнес:
— Дорогие наши товарищи! Сегодня и у вас и у нас — торжественный день: мы принимаем в свою пограничную семью новое пополнение. Отныне наш отряд — ваш родной дом. Пусть вам здесь будет всегда тепло и уютно. Пусть вам хорошо служится! Как и везде, как в любом доме, вы должны будете следить за чистотой помещения, соблюдать внутренний распорядок, овладевать воинскими знаниями, учиться стрелять, чтобы уметь защитить свое