не вправе и значит, должен относиться к ней как к любому другому историческому свидетельству. Пренебречь «варяжской легендой» можно лишь в том случае, если она будет прямо опровергнута другими фактами, истинность которых не вызывает сомнений. Но отыскать такие факты пока что никому не удалось.

Нападки на «варяжскую легенду» не раз пытались обосновать тем, что она будто бы попала в летопись не на законных основаниях. Говорили и писали о том, что это своего рода идеологическая контрабанда, проникшая в «Повесть временных лет» в результате какой-то зловредной редакции. Был, дескать, «правильный» летописный свод, составленный в Киеве, и «неправильный», созданный в Новгороде. В киевском своде содержался «правильный» рассказ о южной руси, а в новгородском – «неправильный», о северной, варяжской руси. В силу целого ряда трагических обстоятельств «правильная» история была вымарана и забыта, а «неправильная» утвердилась в веках. С особым пристрастием эту версию о зловредных редакторах разрабатывал в советское время академик Рыбаков. «Чья-то рука, – с горечью писал он в одной из своих книг, – изъяла из "Повести временных лет" самые интересные страницы и заменила их новгородской легендой о призвании князей-варягов… Все широко задуманное изложение русской истории теряло смысл, если начало государственности объяснялось при помощи североевропейской легенды о призвании варягов. Читатель был подготовлен к тому, чтобы признать Киев городом, заранее предназначенным для объединения восточных славян, для возглавления всей русской земли и покорения балтийских и финно-угорских племен. И вдруг центр исторической жизни перемещен редактором из Киева в Новгород, а в качестве организующей силы выступают варяги…»

Желающие узнать детали могут найти у Рыбакова подробный отчет о том, кто, когда и по каким причинам совершил этот подлог. Мы оставим его гипотезу без комментариев. И вовсе не потому, что на нее нечего возразить, просто все рассуждения на данную тему очевидно бесплодны до тех пор, пока не будет доказан сам факт редакции. А как его можно доказать? И в Лаврентьевской, и в Ипатьевской летописях, равно как и в предшествующей им части Новгородской первой летописи, «варяжская легенда» уже присутствует. Никаких других, более ранних летописных сводов наука в наличии не имеет и вряд ли когда-нибудь их получит. Рассуждать же о том, что содержал или не содержал в себе один гипотетический летописный свод и каким образом мог повлиять на него другой гипотетический свод, значит становиться на такой шаткий путь домыслов и предположений, который никогда не приведет к продуктивным результатам.

7) Можно ли считать изначальную русь народом?

Прежде, чем решать вопрос о происхождении изначальной руси, следует определиться с несколькими принципиальными моментами, а главное понять: можно ли вообще считать эту русь особым народом? Не секрет, что многие историки отвечают на поставленный вопрос отрицательно. Причин тому несколько. Во-первых, существует ряд источников (например, «Русская правда»), в которых слово «русин» понимается скорее как социальный, юридический термин, нежели принадлежность к какой-то этнической группе. Во-вторых, не сохранилось ясных свидетельств о том, где же располагалась та страна, в которой проживала изначальная русь. Отсюда возникает вполне понятное сомнение в том, что она и в самом деле была народом вроде «свеев» или «урманов». Быть может, под наименованием руси скрывалось на самом деле пестрое сообщество воинов-торговцев (нечто среднее между гильдией и ватагой), в котором этническая принадлежность играла сугубо второстепенное значение? Бессмысленно искать прародину подобной руси, раз в реальности она могла быть многоязычной.

Следует признать, что основания для подобных опасений есть. Перебирая разнохарактерные сообщения источников, историк чувствует порой зыбкость понятия «руси», смысл которого ускользает от прямого толкования. Есть в нем что-то противоречивое, что-то глубоко скрытое, какое-то «второе дно». И все же, если не сосредотачиваться чрезмерно на частностях, а постараться охватить весь комплекс дошедших до нас сообщений целиком, едва ли можно усомниться в том, что речь здесь идет именно о народе.

Помимо Нестора, который несколько раз отметил, что изначальная русь была подобна чуди, мери, «свеям» и другим народам в «уделе Иафета», о руси, как об особом народе, писали также арабские авторы. Весь общий смысл рассказа Ибн Русте свидетельствует, что он повествует о неком народе, а не о каком-то военно-торговом объединении. Ему вторит Ибн Йакуб, утверждающий, что русь – «это многочисленное племя» со своими обычаями и особенностями. О росах, как о народе «в высшей степени диком и грубом» отзывается византийское «Житие Георгия Амастридского». Не противоречит общему согласию и сообщение Бертинских анналов: принятые императором послы говорят, что они являются представителями «народа рос».

Однако, разбирая вопрос, в каком отношении – этническом или политическом – изначальная русь скорее может считаться «народом», мы должны остановить свой выбор скорее на втором смысловом значении, чем на первом. Этнической принадлежность руси таит в себе много неясностей. Зато в политическом отношении это действительно настоящий «народ». Ибн Русте, как мы помним, пишет: «У них есть царь, называемый хакан русов». Бертинские анналы замечательным образом дублируют это известие. Из них мы узнаем, что король росов «именуется хаканом». Наш Нестор, хотя и не говорит об этом прямо, по-видимому, не сомневается, что русь имеет какую-то свою государственную организацию. Если бы это было не так, то сам факт призвания Рюрика с братьями потерял бы всякий смысл. Итак, изначальная русь имела свою территорию проживания («остров в три дня пути»), своего верховного правителя («хакана») и, что особенно важно, – свое самоназвание. Это хорошо видно по Бертинским анналам. Прибывшие к Людовику послы говорят о себе как о представителях «народа рос» и не желают (даже вопреки очевидным фактам) именовать себя как-то иначе.

Титул правителя изначальной руси – «хакан» давно привлекал к себе внимание историков. Как известно, «каганами» исстари именовали себя тюркские правители. Владыки великой степной империи, возникшей в VI веке и простиравшейся от берегов Тихого океана до Каспийского моря, были каганами. Позже титул кагана приняли правители Хазарии и европейских авар. Оба эти тюркских народа были степняками-кочевниками. Но почему титуловал себя хаканом «царь» или «король» росов, «искусных (как пишет Ибн Йакуб) и могущественных мореходов», проживающих к тому же на «покрытом лесами и болотами» острове (по описанию Ибн Русте), остается неясным. Мы вернемся к этой проблеме, когда будем говорить о трех группах руси.

В заключении заметим, что князья Киевской Руси никогда позже официально не титуловали себя каганами. Хотя титул этот, конечно же, был здесь хорошо известен и в образной речи применялся иногда к особам княжеского рода. Так, например, киевский митрополит XI века Илларион называет в своем «Слове о законе и благодати» «каганами» киевских князей Владимира Святославича и его сына Ярослава Мудрого. Но ни