Шрифт:
Закладка:
Транспортные перевозки могут и подождать.
— Насколько тяжело положение на Кариде после атаки Новой Республики? — спросил Макено.
— Ни на сколько, сэр, — покачал головой Бондрюд. — Боевых действий не было. Новая Республика прибыла не как завоеватель, а как союзник.
— Быть того не может!
Орсан подумал, не маловато ли он отделал этого мелкого засранца. А ведь это был рабочий подход: избить, чтобы заставить паниковать и впасть в шок, а затем, не тратя время на долгие подготовительные работы, получать ответы.
— Так и есть, сэр, — натянуто, но печально улыбнулся Бондюрд. — Нам просто объявили, что отныне мы сражаемся на их стороне.
— И ты дезертировал, — прищурился Макено.
— Два отделения меня поддержали, — согласился бывший штурмовик. — Мы захватили их медицинские корабли и сбежали.
— И куда же намеревались податься? — поинтересовался Орсан, подводя к ключевому моменту разговора.
— Империя и Республика отпали сами собой, — пояснил дезертир. — До Альянса или Кореллии еще добраться нужно. Да и кому мы там нужны? Желания служить в штурмовиках у нас как-то нет… Вот и решили имитировать нападение на ваш конвой, чтобы показать какие мы прекрасные каперы. Я слышал, что гранд-адмирал Траун в прошлом году нанимал каперов…
Что ж, теперь все ясно.
По крайней мере ключевые вопросы совмещены с ответами.
Макено поднялся со стула, кивнув спецназовцам.
— В камеру его.
— Но, сэр, мы же никого не убили! — встрепенулся пленник. — У нас два корабля и…
— Они и ваш груз конфискованы в качестве компенсации за нападение на конвой Доминиона, — кстати, там в самом деле были медицинские препараты и оборудование. А, самое главное, немало бакты. Похоже республиканцы решили продемонстрировать жест мира и оказать помощь раненным. А дезертиры уперли эту самую «руку дружбы». Даже две. — А твою судьбу, и тех из твоих товарищей, кого мы не прикончили, решит трибунал в метрополии. Увести!
До того самого момента, как его вытащили из допросной, бывший дезертир смотрел на капитана флотского спецназа такими глазами, будто бы его ранили в самое сердце.
Нет, а что он хотел? Думал, что внедрит в экипаж свои людей, выведет из строя навигационный компьютер и покажет какой он крутой, раз сумел провернуть такое? Надеялся, что этого хватит, чтобы заполучить каперский патент?
Единственное, на что достает его абсурдного способа заявить о себе, так это трудовой лагерь.
Нет, серьезно, на что рассчитывали эти молокососы?
* * *
В техническом отсеке базы никого не было.
Справедливо, учитывая, что за стенами комплекса воцарилась местная ночь; персонал направился в жилые комнаты.
Лейтенант Фал-Кон бодрствовал, как и половина его людей. Опытный и думающий командир не ограничивается тем, что готовит список нарядов. И бездумно не спускает обязанности по проверке несения караульной службы своими бойцами на младший командный состав.
Да, он верил своим бойцам и знал, что в боевой обстановке никто из них не спасует и сделает работу как следует. Но также он знал как расхолаживает бойцов нахождение в тылу.
Очень легко забыть, что все они сейчас находятся «в подвешенном» состоянии. Особенно, когда ракетные десантники приставлены охранять сверхсекретную исследовательскую базу флота, местоположение которой уж явно знает крайне ограниченный круг разумных.
Флот на орбите, патрули в системе, системы охраны периметра и датчики движения вокруг комплекса вкупе с тайной, окутывающей название и координаты мира, на котором находилась база контр-адмирала Мора… Все это могло вселить в ракетных десантников чувство ложной безопасности.
Стоит такому явлению укорениться в мозгах, и все, можно забыть о том, что объект необходимо охранять лучше самого гранд-адмирала. Ведь в голове оседает мысль, что ни один враг не преодолеет столь надежную систему обороны исследовательского комплекса.
Эта ошибка может стоить не только жизни солдат-караульных, но и всем проектам на базе. Пострадают они — можно забыть о возрождении ракетного десанта в Штурмовом Корпусе.
Да, в глубине души Брилл не был согласен с мнением гранд-адмирала. Переводить мобильный отряд, способный атаковать противника прямо с орбиты, за минуты пересечь километры пересеченной местности, нанести стремительный удар по позициям противника и отступить быстрее, чем те спохватятся, на должность комендантской роты… Это неправильно.
Бриллу казалось, что за его рапорт в защиту Хьюррик его и его роту должны были бросить в самое пекло, чтобы они делом проявили себя. Если в глазах Трауна заступничество за оплошавшего союзника является наказанием, то лучший способ покарать их — отправить на фронт.
Но чем дольше Фал-Кона размышлял над этим, тем больше приходил к мысли, что в мозговом штурме сам себе подыгрывает. Для начала: он не знает как именно Траун на самом деле воспринял его поступок — как проступок или как правильное поведение.
И не мог пока что осознать, отправка сюда является наказанием или поощрением. Если он что-то и понял из наблюдений за действиями гранд-адмирала Трауна, то наиболее очевидные ответы не всегда являются правильными.
Ему не терпелось вернуться снова на фронт, чтобы в боях, скорее всего героических, доказывать, из раза в раз, что ракетные десантники достойны вернуться из небытия.
А отправка их сюда… Парни воспринимают это как наказание. Причем личный состав страдает за действия своего командира.
Но так ли это на самом деле?
Который уже раз он обходил ночные посты своих парней, убеждаясь, что те ничуть не расслабились. Как минимум пока что они тоже держатся за установку: «Не провалимся здесь — получим шанс на развитие!». Но Брилл даже боялся представить что будет с его подразделением, если нынешнее место службы для них всех окажется последним.
Из раза в раз он гнал прочь предательские мысли, но они с завидным постоянством возвращались. Настолько часто и ярко, что мешали спать. И это большая проблема. Солдат, зациклившийся на дилемме — предали ли его или похвалили — уже не способен быть эффективным.
Сперва он отвлекался тем, что проверял наряды по три-четыре раза за ночь. Но теперь уже не хватало и этого.
Тогда он нашел себе занятие поинтереснее.
В Империи строго настрого запрещалось каким-либо образом вмешиваться в казенное оборудование без согласования с огромной очередью «старших» начальников.
В Доминионе же подобного принципа не существовало. Присутствовало правило: «Не поломай!», а значит, ни одно изменение в броне не должно было ухудшить ее качества.
