Ласковые, ленивые волны медленно набегали на чистый белый песок. За полосой песка виднелся довольно высокий обрыв, увенчанный травой и кустами. Ветер дул с берега и нёс запахи суши, окончательно убеждая, что всё это – не бесплотное видение, явившееся подразнить умирающих на голой скале посреди океана.

А за широким языком степи высился величественный горный хребет. Он начинался зелёными складками и морщинами холмистых предгорий, и те, отступая от моря, делались всё обрывистей и неприступней, чтобы наконец взметнуться белоснежными пиками, уходящими в тучи.

– Заоблачный кряж!… – благоговейно прошептал Йарра. И протянул руки, называя горы по именам, словно почитаемых предков: – Два Шлема… Кормилица… Потерянное Седло… – И наконец выдохнул одними губами: – Харан Киир…

Волкодав чуть не кувырком скатился обратно к пещерке. Позже он пробовал вспомнить этот спуск, но мало что получалось. Кажется, он всё-таки поскользнулся и две последние сажени преодолел вниз головой, чтобы упасть на руки и благополучно спружинить. Выучка, когда-то вколоченная в его тело кнутами надсмотрщиков, помогла не сорваться. Он спросил Эвриха:

– Там действительно берег или нам всем мерещится?…

Аррант улыбнулся:

– У нас есть только один способ это проверить…

Мыш решил не дожидаться, пока медлительные люди сползут вниз и преодолеют расстояние до берега. Пискнув, зверёк снялся с камня и полетел над водой. К нему сейчас же устремился хищный поморник, но испугать Мыша было не так-то легко. Без труда увернувшись, он сам бросился на птицу, яростно тявкая и щеря клыки. Другие чайки начали слетаться к месту сражения, и Волкодав, беспокоясь, хотел уже свистнуть Мышу, чтобы тот возвращался, но закалённый драчун прорвался сквозь крикливое облако, достиг берега и скрылся в кустах.

Аррант, оказывается, уже увязал сумки, так что оставалось только навьючить их на спину. Эврих без промедления приладил свою и приготовился спускаться:

– Я склонен поверить Всаднику и тебе посоветовал бы то же. Зачем бы Ему губить нас теперь, когда Он легко мог сделать это ещё вчера?…

Волкодав промолчал. Но не потому, что испытывал такое уж доверие к каменному губителю кораблей. Туман, скрывавший основание Всадника, разорвало ветерком, и подозрительный венн убедился: никакой видимой опасности спуск не таил. Вода же внизу была зорче стекла, маленькие лёгкие волны позволяли рассмотреть дно и светлый песок, в который уходили чёрные скалы Всадника. Похоже, до берега удастся дойти вброд, не придётся даже и плыть…

Йарра немного задержался в пещерке, так славно приютившей их ночью. Пошарив под рубашкой, он вытащил кожаный мешочек, который, сколько знал его Волкодав, всегда носил на груди. Венн, правда, никогда раньше не видел, чтобы мальчик его открывал. А вот теперь Йарра зубами распутал завязки и вытряс себе на ладонь несколько маленьких блестящих камешков, обточенных быстрой рекой.

– Возьми это в подарок, Всадник, – негромко сказал он, задрав голову и глядя туда, где высился над ними изборождённый ветрами лик, обращённый в сторону берега. – Спасибо, родич. Я буду помнить тебя…

Волкодав снял с плеч и раскупорил сумку, заботливо увязанную Эврихом. Порылся и вытащил сухарь, приготовленный Ниилит ещё в Беловодье. Молча положил его на камень.

– Я буду молиться Богам Небесной Горы, – сказал молодой аррант. – Обрети успокоение, Всадник, если ты желаешь его и если это возможно…

Снизу, упруго завиваясь и дыша холодом, наполз язык тумана. Людям как будто советовали поторопиться. Когда ветерок пронёс туман мимо, Эврих первым начал спускаться. Йарра двинулся за ним, Волкодав отправился в путь последним. Камни под его руками были мокрыми и холодными. Никакого тепла скрытой жизни в них не ощущалось. Если она всё-таки обитала здесь, эта самая жизнь, она, верно, была такой же холодной и тёмной. По крайней мере от шторма до шторма. Она даже и солнечного тепла принимать в себя не желала…

Он слышал, как Эврих, достигнув воды, с плеском спрыгнул в неё. И почти тотчас…

– Волкодав!… – заорал Эврих так, что венну разом привиделись то ли зыбучие пески, готовые поглотить книгочея, то ли стаи хищных рыб, напавшие из подводных пещер. Действительно, Эврих, которому полагалось бы уйти в воду примерно по грудь, скрылся в ней весь, оставив на поверхности только сумку, всплывшую со спины. Волкодав думал недолго – что было силы оттолкнулся от скального уступа и бултыхнулся следом за Эврихом. Тут же оказалось, что аррант и не думал тонуть. Просто увидел нечто, торчавшее под водой из песка, и наклонился поднять.

Когда он выпрямился, в руках у него был Солнечный Пламень, вдетый в крепкие ножны работы мастера Вароха. За ножнами тянулся длинный ремень. И на ремне – всё остальное оружие путешественников, ещё в начале плавания уложенное под крышку корабельного сундука…

Волкодав так и шёл до самого берега, держа меч двумя руками у груди, точно ребёнка. Почему-то все трое отчаянно торопились и старались идти настолько быстро, насколько это вообще было возможно в воде. Йарра местами плыл. Волкодав хотел предложить мальчишке взобраться ему на плечи, но потом передумал. Йарра, кажется, считал себя воином. Не стоило его обижать.

– А я вроде понял, чем мне не понравился прибой, когда нас несло разбивать, – разгребая воду грудью и животом, пропыхтел Эврих. Волкодав вопросительно обернулся к нему, и он пояснил: – Видишь ли, у берега волны всегда не такие, как в открытом море. Это потому, что дно делается выше и меняет их форму. Так вот, там, если верить волнам, никакого дна не было.

Волкодав остановился. Потом все трое обернулись в сторону Всадника.

Громадная скала выглядела совершенно чужой рядом с весёлым солнечным берегом. Глыба холодной тьмы, которой не место посреди ясного дня. Всадник был виден весь целиком, но у его подножия вновь клубился туман. Непроглядная пелена постепенно поднималась всё выше, окутывая каменного исполина густым мглистым плащом…

– Прощай, Всадник, – прошептал Йарра.

По каменному лику стекала влага, осевшая из тумана. Она блестела в глазницах, и медленные капли показались Волкодаву подозрительно похожими на слёзы. Теперь в гранитных чертах не было ярости, одна только скорбь. Венн вытянул из ножен Солнечный Пламень и приветствовал Всадника, как приветствуют воина, уходящего навсегда. Туман поднимался, размывая чёткий силуэт утёса, словно врезанного в утреннее небо. Волкодаву казалось, будто Всадник тоже смотрел на них, пытаясь оттянуть мгновение нового одиночества. Когда туман укрыл его окончательно, венну померещилось