Интересное завещание составил этот адвокат. Как ни посмотри, а он умён, если не считать того, что он совершил суицид. Странное решение, я такое точно не поддерживаю. Жить нужно полной жизнью. У каждого человека своё время смерти, и менять его по своему собственному усмотрению — это неправильно. Даже будучи Знатным, я не хочу так делать. Да чего уж там, даже когда я был в своём прошлом, изуродованном теле, я не желал смерти. Бывали мыслишки, но я всегда прятал их куда подальше, чтобы не донимали.

А здесь, как ни посмотри, человек покончил с собой, но оставил интересное завещание.

'Если вы читаете это, значит, я уже мёртв. Не нужно горевать или искать виновных, я сам виноват, что всё до этого дошло. Но умирать просто так я не намерен. Как и нарушать обещания, данные себе при жизни. Моя история не пестрит чем-то интересным, и, если углубиться в мою биографию, можно узнать много всего, чего я не хотел бы доставать наружу.

Как и любой другой человек, я не идеален. Во мне есть свои изъяны, неровности, шероховатости. Можно ли назвать меня плохим? Для кого-то я, вероятнее всего, таковым и буду. Вряд ли найдутся те, для кого я стану героем, но пускай и после смерти, но я хочу сделать в своей жизни что-нибудь хорошее.

Как ты уже понял, дорогой читатель, это не совсем завещание. Мне и завещать то нечего, кроме квартиры, которая и так находится в залоге. Это предсмертная записка. Не знаю, кто ты, человек, читающий это, но я хочу, чтобы ты нашёл то, что я спрятал от лишних глаз. Знаю, не лучшая идея прятать что-то, оставляя подсказки в предсмертной записке и надеяться, что это попадёт в лучшие руки, но почему бы и нет? Хочется верить, что судьба расставит всё по своим местам. Ведь то, что я спрятал… Впрочем, неважно. Когда найдёшь, тогда и узнаешь.'

Прямо под его словами, находилось нечто, что не поддавалось объяснению. Странные письмена на неизвестном языке, явно указывающее на место, где наш Хрулёв что-то спрятал. Но что там написано и как это перевести, ума не приложу. Я даже языка такого не знаю.

— Что там? — Мария подалась вперёд, чтобы прочитать записку. — Что это за хрень? Загадка какая-то?

— Похоже на то, — я почесал затылок. — Выглядит так, будто он специально оставил это завещание в квартире, чтобы тот, кто его нашёл, отправился искать то, что здесь написано. Язык мне совсем не знаком. Катя, может, ты знаешь?

Я показал ей записку, но она покрутила отрицательно головой.

— Нет, я об этом ничего не знаю. Может, он просто придумал это, чтобы поиздеваться напоследок?

— Возможно, но вся его записка буквально об этом. Обычно люди перед смертью хоть кого-то благодарят, обвиняют или о чём-то жалеют, радуются. Но ему словно на всё наплевать. Так, ладно, — я свернул записку и убрал в карман. — Позже покажу это одному человеку, он точно должен знать больше меня.

— Кому? — хором спросили Катя и Мария.

— Один хороший друг, но он давно не появлялся. Надеюсь, он скоро вернётся и подскажет мне, что с этим делать. Хотя я уже начинаю сомневаться в адекватности этого адвоката. Может, он бредил перед смертью? Вы сказали, что он из-за долов мог повеситься, кому он был должен? Щуке?

— Насколько мы поняли, нет, — Мария опровергла мою теорию. — Мы думаем, что Щука, наоборот, заплатил ему денег, чтобы тот не обнародовал этот компромат. Хрулёв был игроманом, часто играл в казино. Возможно, вырученные от взятки Щуки и деньги за компромат он проиграл. Понял, что жить больше не на что, и решил свести счёты с жизнью. А записка эта и в самом деле очень странная, сбивает с толку.

Мария права. Из-за этой записки начинаю чувствовать себя детективом, но никаких идей в голову на её счёт мне не приходит. Надо дождаться Первого, может, он и сможет подсказать, что с этим делать.

— Хорошо, давайте всё же поступим так. Пока не предпринимайте никаких телодвижений. Что тебе ответил Щука? — я посмотрел на Катю. — Ты дала ему срок на ответ?

— Да, сутки, — Катя кивнула. — Он много матерился и обещал сделать из меня свою подстилку.

Я усмехнулся.

— Самоотверженно. Что-нибудь ещё?

— Много разных оскорблений, но вроде больше ничего, — Катя пожала плечами.

— За подстилку он ещё ответит, — я поднялся с дивана и посмотрел на Катю. — Сообщи мне, когда он тебе перезвонит, если перезвонит и что ответит. Это важно. Сама старайся никаких условий не ставить. Если что, скажи, что дашь свой ответ в течение часа, я за это время успею что-нибудь придумать. Так и…

Я посмотрел на Марию. Для неё у меня уже была уготована роль в одном очень хитром плане, но, как его провернуть, я пока не представлял.

— Мария, ты ведь сильная девушка? — я язвительно улыбнулся. — Да? А артистичная?

— К чему ты клонишь? — Мария напряглась.

— Кажется, я придумал, как можно сделать так, чтобы ты здесь не заскучала и не профукала свой талант. Не хочешь внедриться к Щуке и стать двойным агентом?

— Чего⁈ — Катя и Мария подскочили с дивана.

Я знал, что девушки воспримут моё предложение резко и крайне отрицательно, а потому подготовился. Когда градус в гостиной начал накаляться, я положил на стол два листочка, которые мне любезно предоставил Соколов. Я попросил его об этом ещё до того, как уехал в Германию. Этот разговор состоялся ровно в тот момент, когда я ехал к аэродрому.

За тридцать минут до вылета в Германию.

Где-то на трассе.

— Олег Дмитриевич? Доброго утра. Вы уже не спите?

В трубке раздался громкий зевок, а следом за ним неразборчивое бухтение. Похоже, я его разбудил. Звонить пришлось на рабочий. Его личный номер почти всегда выключен. Видимо, не хочет, чтобы его лишний раз дёргали в рабочее время. Значит ли это, что он всё ещё на работе? Уснул прямо в кабинете?

— Пока ты не позвонил, я спал. Недавно уснул, работал в офисе. Можно сказать, что ты мне не сильно жизнь звонком попортил, — он снова зевнул. — В любом случае, и тебе доброго утра, Громов. Зачем звонишь в столь поздний час?

— Дело есть к вам, очень важное. Боюсь, с ним сможете справиться только Вы, — я резко крутанул рулём, обгоняя медленно плетущуюся малолитражку. — Сможете организовать документы и подать за меня заявление на брак с Катей и Марией?

— Чего? — Соколов, кажется, окончательно проснулся и взбодрился. — Какая муха тебя укусила, Громов? В контракте прописан год, зачем торопить события?

— Я и не тороплю. Вы прекрасно знаете, куда я сейчас отправляюсь. Хочу к возвращению обрадовать девушек. Это точно укрепит наши с ними узы, я не хочу их терять. Напротив, хочу оберегать и защищать. Если мы подадим заявление, им будет проще жить вместе и относится к друг другу они станут намного лучше. Понимаете?

— Что-то мне подсказывает, что есть и другая причина, но ты ей не поделишься, я прав? — Соколов вздохнул. — Хорошо, как скоро тебе нужны эти документы? Это будет не так просто сделать, особенно, если тебя не будет на месте. Хотя твои документы и документы Марии мной уже отсканированы. Не спрашивай, как и когда, но это так.

Я удивился и даже сбавил скорость. Отсканировал наши с Марией документы? Охренеть, а ведь, и правда, как и когда? Ладно, это Соколов. Он на всё способен, в этом я уже ни раз убеждался на собственной шкуре.

— Документы нужны к моменту, как я вернусь. Чем быстрее, тем лучше.

— А дату?

— Открытую сделать возможно?

— Громов, вот тебе когда-нибудь говорили, что ты — ушлый жучара и слишком многого от жизни хочешь?

— Нет, а что? — я улыбнулся.

— Да ничего, просто это так, — Соколов выдохнул. — Хорошо, я постараюсь сделать, что смогу. И раз это касается моей дочери, пускай и наполовину, сделаю за бесплатно.