только в одном месте. Как же — молодое тело, гормоны, нужно спешить жить. Ещё и холерик достался в реципиенты, не может на месте сидеть и думу думать.

Вольф Николаевич Седых — директор издательства «Прогресс» и батин бывший одногруппник, а ранее заведующий сектором развитых капиталистических стран Отдела международной информации ЦК КПСС — ругался с кем-то по телефону. Не матом, но грозно. И порыкивал даже. Зная дядю Волеслава как спокойного уравновешенного человека, который ещё и улыбается почти всегда, можно было с трудом представить, что нужно совершить его собеседнику, чтобы превратить этого человека в рыкающего тигру.

Лица директора Левин не видел и сам разговор не слышал, он сидел в приёмной и переглядывался со вздыхающей бабулькой, похожей на Анну Ахматову — такое же длинное лицо, совсем не одухотворённое.

— Довели аспиды. Бумаги у них мелованной нет. Ох, с огнём играют. Устроит им Волеслав Николаевич, — покачала головой старушка, сочувствуя аспидам. — Заходи Костик, вроде закончил разговор, ты хоть его не расстроишь чем, а то вчера на давление жаловался.

— Таблетку тогда дайте ему. С давлением не шутят, — вспомнил свою преждевременную кончину Владимир Ильич.

— Да, десять минут назад заставила выпить, — тяжко вздохнула Анна не Ахматова — Анна Михайловна — вечный секретарь товарища Седых, ещё с работы в ЦК.

Громовержец выглянул в дверь на голоса и, увидев Костика, мотнул головой, даже улыбнулся.

— Заходи. Анна Михайловна, чайку мне с коньячком, а Косте без. И соедините меня с посольством в Аргентине, будем расстраивать посла нашего.

Расстроили. Там уже или ещё полночь. Так что звонок переадресовали домой к послу, разбудили. Сначала переговорил с супругами Квасиными сам дядя Волеслав, заверив, что ничего страшного — обычный аппендицит. Потом Костик отвечал, где и что у него болит. Владимир Ильич старался говорить поменьше, чтобы не выдать себя какой ерундой, память-то реципиента памятью, но случайно брякнет чего, что Костик точно сказать не мог. Закончил разговор Левин, удивив «приёмных» родителей.

— Бать, — а именно так Костик отца называл, — мне очень нужны джинсы Леви Страус женские — на пуговицах, а не на молнии, сорок восьмого размера. Нет, не для невесты и не для девушки. В больнице медсестра за мной ухаживала, бульоны куриные варила, сейчас перевязки будет делать. Нет. Это взрослая женщина, и у неё муж есть. Просто случайно проговорился, что вы дипломаты, а потом уже неудобно было отказывать. Спасибо, батя. Да, я с завтрашнего дня начну работать, вот сижу у дяди Волеслава в кабинете, пришёл заявление о приёме на работу писать. Ну всё, давайте там, обнимаю. Маму поцелуй за меня. Спокойной ночи.

— Правда устраиваться прямо сейчас больной будешь? Тебе, Костик, может, деньги нужны? И что это за история с джинсами, тебя там не заставили эти джинсы попросить? — засыпал Владимира Ильича вопросами директор, едва тот трубку телефона положил на рычажки.

— Дядя… Волеслав Николаевич, у меня к вам просьба огромная.

— Всё-таки деньги нужны? — вскинулся «дядя»

— Нет. Я тут хочу статью одну написать…

— Ого! Про больницу?

— Нет. Дядя Волеслав, а вы не можете мне сделать удостоверение внештатного корреспондента хорошей газеты? — смог, наконец, добраться до сути Левин.

— Нет. Пока не расскажешь.

Н-да, по-простому не вышло. Дядя, он хоть и дядя, но он ещё и бывший работник ЦК и нынешний директор одного из крупнейших издательств страны и самого специфического.

— Я задумал написать статью о развитие спорта в колхозах московской области.

— Ты⁈ — даже глаза на лоб полезли у Седых.

— Мне очень нужно. Я обещал…

— Джинсы обещал, статью о спорте обещал. Ты ни во что не влип там, Костик, в своей больнице? Может, лучше я звякну кому из комитета?

— Да бог с вами! Я вам статью на проверку принесу.

— Н-да. Понятно, что ничего не понятно. Ладно. Вот тебе листок, вот образец. Сиди, пиши заявление о приёме на работу с завтрашнего дня. И неделю я тебе даю на выздоровление. По внештатнику: да ничего страшного, исполнимое желание. Через недельку сделаю. Фотографию принеси, у Анны Михайловны размеры уточни.

— А можно завтра утром, хоть временное? Я договорился встретиться с председателем колхоза завтра. Хотелось бы какую-нибудь корочку ему показать.

— Вот натворил ты, Костик. Ладно. Удостоверение временное, без корочки, журнала «Иностранная Литература», я тебе добуду завтра к десяти. Подойдёшь к ним с фотографией утром. Адрес знаешь?

— Знаю.

— На вахте тебе пропуск сделают, я позвоню. С другими газетами и журналами сложней. Но тебе же главное — бумажка, как я понимаю? — директор издательства «Прогресс» задумался.

— Проблемы какие-то Волеслав Николаевич? — по-своему воспринял это молчание Левин.

— Да нет. Знаешь что? А ведь вовремя. Потом объясню. Давай так, ты мне свою «заметку о мальчике» принесёшь, а я отдам её хорошим журналистам, чтобы они её в серьёзную статью переработали. Там фамилий и фактов побольше с цифрами нарой. И мы с тобой в серьёзной газете из этого цикл статей сварганим, даже кого из самых маститых журналистов тебе в соавторы добудем. А по результатам сделаем тебе… Ну, не сразу, но подадим заявку на вступление в «Союз Журналистов». Вот это уже удостоверение. Это сила. С таким не пропадёшь.

Глава 15

Марьяна Ильинична

Событие тридцать шестое

Чтобы склонить мужчину к измене, достаточно выйти за него замуж.

Ежи Виттлин

— Нам бы, штоль, до холодов кудась прибиться, — поднялась с места Дукуна.

Марьяна Ильинична вяло ответила:

— А сейчас что, не холода? Думала, ночью копыта отброшу…

— Да, зябко. Но теперича ещё зябче будет.

Колдуньи сидели вокруг небольшого разожжённого Левиной костерка и жарили грибы. Марьяна Ильинична всегда считала, что грибы обожает. Но теперь, после почти трёх недель скитаний по лесу вдоль ведущего на Танган тракта, она уже не была так в этом уверена. Осень уже забралась под каждый листок и с остервенением срывала ржавые кроны с деревьев и кустов. Погода менялась. Двухнедельное потепление сменилось резкими ветрами, и уже две ночи подряд путницы мёрзли, несмотря на хорошую одежду, которой снабдили их разбойники.

Запасы другой еды уже кончились — ни сухарей, ни сыра, ни сала, ни вяленого мяса, что выторговали у главаря шайки, не осталось. Ягоды тоже осыпались с кустов. Вчера чудом удалось прибить лесную пичугу. Она выпорхнула из лысых кустов и получила испуганный разряд от Рии. В общем, в последний путь птицу проводили торжественно — отпраздновали её безвременную кончину супом. С грибами, естественно, куда ж без них-то?

Скудный рацион давно приелся, зато ежедневные многокилометровые переходы по лесу укрепили хилое тело Оры, и теперь Левина делала по утрам зарядку и чувствовала себя почти человеком. Но с маленьким ростом смириться оказалось куда тяжелее. Его тренировками не исправишь.

Тракт был загружен донельзя, и последние дни им всё чаще встречались люди. Они все шли навстречу, прочь от мора. И каждый норовил непонятливым путницам рассказать о страшном бедствии и предостеречь. Так что они старались забирать выше тракта, чтобы встречать поменьше людей, но чем дальше продвигались вглубь охваченной мором территории, тем сложнее это становилось делать. Но Марьяна Ильинична не имела ничего против встреч с людьми. В каждое мужское лицо внимательно вглядывалась и искала в нём отблески знакомых черт. И не находила.

Дукуна с Рией периодически лечили страждущих. Признаки мора — синюшная сыпь и лихорадка — были настолько очевидны, что необходимости лечения никто не отрицал. Выбирали, конечно, отдельных путников, и брали за свои услуги деньгами и продуктами, но всё равно опасались останавливаться на одном месте, чтобы снова не попасть в лапы инквизиции.

— Коли найдём какую деревеньку, там и остановимся, — решила старуха.

Удивительно, но она с каждым днём выглядела всё бодрее. То ли свежий воздух и нагрузки, то ли неприкрытое Риино обожание так действовали. Девчонка от ведьмы не отлипала, с прилежанием исполняла поручения, училась, а ещё нахваталась всяких словечек и теперь звонким голосом пафосно выдавала: «Сюдыть твою через тудыть». Подаренные разбойниками ленты Дукуна вплетала в её короткие волосы, и на мальчишку Рия больше не походила, хотя и красоткой её не назвать — грубоватые черты лица никак не поменялись, как и тяжёлый подбородок, но изменился взгляд, а с ним и общее впечатление.

— Давайте, подымайте зады, чевой расселись? — весело спросила Дукуна, и колдуньи собрали свой нехитрый скарб.

В этот момент