Пока ректор что-то колдовал над моими руками, я незаметно для него пыталась заглянуть внутрь себя. Попытаться ещё раз напрячь память и выудить те события, что заставили меня покалечить саму себя.

— Почему так произошло? — Когда у меня не получилось достучаться до закоулков памяти, я бросила эту идею и сосредоточилась на первостепенной проблеме. Мои обожжённые руки.

— Назвать точную причину я сейчас не могу, ввиду того, что ни ты, ни я не знаем, что произошло в твоей голове. Всё, что я могу сказать, это мои предположения. — Продолжая удерживать мои руки, ректор смотрит мне в глаза, ожидая моего разрешения на продолжение. Я кивнула.

— Воспоминания те вынудили твою силу защищаться.

— Да ладно? — Ко мне тотчас вернулся сарказм, как некая защитная реакция. — Хорош же мой дар, что вместо того, чтобы защищать меня, он едва меня не сжёг.

— Ты защищала кого-то и твой дар помогал тебе в этом. Проблема в том, что в воспоминаниях невозможно пользоваться своими силами. Потому что это прошлое и изменить его ты не в силах. Всё, что тебе подвластно — это молча наблюдать за тем, что уже было. Но даже в этом состоянии твоё тело и твой дар работают сообща! — Бельтрами поджал губы в задумчивости.

— В таком случае меня интересует одно — кого ты и твой дар так защищали? И, что немаловажно, от кого?

А я понимала, что ещё одна попытка вспомнить приведёт меня к истерике.

— Я больше не могу. — Прохрипела не своим голосом.

— Сейчас тебе надо отдохнуть. Если проблема контролирования твоего дара в этом воспоминании или в людях, которых ты видела, её всё равно нужно решить. Но позже, когда ты окрепнешь.

Сельгам встал с колен, чтобы в следующую секунду потянуть меня за мои руки.

— Что с моими руками? — Когда ректор отпустил меня и я крепко стояла на своих двоих, я увидела свои ладони.

Руки были словно обвязаны странными бинтами из какой-то странной кожи, которые окутывали мои раны и срастались с ними. Я увидела микроскопические стежки и обомлела.

— Поражение собственным даром, это очень серьёзная травма и обычные врачи в этом случае бессильны. Мой дар заключается в том, что я использую твои же клетки и регенерирую их. Этот процесс всегда занимает разное время, в зависимости от пораженного участка и силы воздействия на него.

Я тут же вспомнила, как Иса лечила руки Гейне.

— Моя соседка по комнате умеет лечить. — Зачем-то произнесла я. Не знаю, может хотела похвастаться тем, что у меня есть такая знакомая?

— Мефрау Лаланд действительно умеет лечить. — Ректор улыбнулся мне. — Она использует свою энергию для этого. Поставить на ноги человека, который случайно задел себя смертельным даром, Иса не сможет. Скорее всего она истратит всю свою энергию и погибнет. Моя сила работает иначе, я не лечу собой. Я стимулирую твои же клетки работать на тебя. Это сложнее и требует максимальной концентрации.

Глядя на свои руки, я чувствовала малейшее заживление. Каждый стежок, который срастался с моими мышцами и связками, ощущался как покалывание. Я могла разглядеть процесс регенерации в деталях.

Обуваясь, я внимала словам ректора, который попросил сегодня побольше отдохнуть и пить много воды. Как объяснил Бельтрами, вода — источник жизни. Сейчас я это хорошо понимаю, ведь вижу пример, хоть на Земле это было своего рода биологического закона.

Выходя из главного кампуса, я смотрела перед собой и не заметила, как врезалась в кого-то.

— Что с твоими руками? — Растерянный голос Дэми сразу вывел меня из состояния тумана.

Подняв голову, чтобы увидеть друга, я лишь успела увидеть его глаза, наполненные страхом и тут же провалилась в забытье, напоследок услышав краем уха другой мужской голос рядом с собой. И этот голос не принадлежал моему лучшему другу.

Глава 12

Всплеск

— Она чужая. — Резкий, строгий голос, принадлежащий мужчине, был первым звуком, который я услышала, как очнулась.

— Не для меня. — А вот голос Дэми я узнала сразу же. Мой друг находился рядом со мной, в своих тёплых ладонях грея мою руку. Даже сквозь регенерирующие бинты я всё хорошо чувствовала.

— Дэмители! — Ну тут к гадалке не ходи, чтобы понять, чей это голос.

Золтан собственной персоной!

— Хватит. Я всё сказал тебе. — Я не узнавала манеру речи Дэми. Это не мой друг. Этот человек зол и очень раздражён! — Дина единственная, которая долгие три планетарных года скрашивала мою одинокую жизнь.

И я решила промолчать, что знакомы мы всего два года, из которых дружим лишь год. Может быть есть что-то, чего я пока не знаю?

— Ты сам обрёк себя на это одиночество, а теперь жалуешься?

— Всё верно. Я сам выбрал тему для выпускной работы и нисколько не жалею! — Моя рука безвольной тряпкой упала на кровать, а сам Дэми вскочил с места. — Я и только я несу ответственность за Дину и за её поступки. Всё, что с ней связано, так или иначе связано со мной. Занимайся своими делами и не лезь в наши!

— Ты как со мной разговариваешь?! — Золтан сердился, но старался сдерживать себя при младшем брате. Хотя сам Дэми совершенно не сдерживался, впервые позволяя себе вольность. Сейчас мой друг разговаривал не с будущим правителем, а со своим братом, которого у него никогда не было.

— А как ты хочешь, чтобы я с тобой разговаривал? — Мне было страшно за Дэми. Страшно за то, какую реакцию он получит от Золтана. — Вспомни, что ты сказал о Дине. Если бы она услышала твои оскорбления на её счёт, поверь мне, живым бы ты от неё не ушёл.

Я едва услышала, как Золтан открыл рот и вдохнул воздух, чтобы что-то ответит, как Дэми его снова грубо перебил:

— И плевать она хотела, кто ты такой и как тебя зовут! Эта девчонка круче всех, кого ты или я когда-либо видели.

В этот момент я почувствовала такое невероятное тепло, такую мощную благодарность, что едва не расплакалась. Да, оказывается от счастья можно и слезу пустить! Дэми не просто оправдывал меня перед венценосным братом. Он оберегал от любых его посягательств и необоснованных оскорблений, пытаясь хоть и на словах донести всю правду обо мне, как о человеке.

— Золтан, — голос Дэми прозвучал очень недовольно, — за всё то время, что у меня есть брат, ты ни разу не участвовал в моей жизни. Тебя всегда заботило лишь одно — наследный трон. — Дэми вздохнул, явно подбирая правильные слова, но при этом не казаться многословным.