с потерей близких, знакомых. Именно элегическая тональность, пронизывающая балладный стих, дает возможность передать авторскую душевную боль и грусть о разрыве связей с корнями:

и сквозь обои на стене,

сквозь платья, пиджаки…

и умирали по весне

родные старики.

и дети уходили прочь

из дома – навсегда.

невестой уезжала дочь,

а сын – не весть куда

А время шло, бежало и —

уж некуда спешить:

где раньше жили все свои,

другие стали жить [64, с. 67].

Как мы уже отмечали, лирические размышления о потере духовного дома, утрате своих корней во многом сближают балладные стихи О. Хлебникова с поэзией О. Чухонцева, в творчестве которого также мифологизируется малая родина, провинциальный павлопосадский быт, вырастающий до общего представления о провинциальном пространстве России. Элегические размышления поэта также связаны с осознанием утраты духовной основы. Воспоминания об ушедших родственниках, размышления о разрушении духовного Дома становятся смыслообразующей основой многих его поэтических произведений («Свои», «Дом», «Слуховое окно» и др.) В хлебниковской «Балладе о своем» мы можем обнаружить явные поэтические переклички с балладой О. Чухонцева «…и дверь впотьмах привычную то…», в основе которой также лежат глубокие лирико-философские раздумья о семейных ценностях, их значимости в жизни каждого человека:

И встали все, подняв на посошок.

И я хотел подняться, но не мог.

Хотел, хотел – но двери распахнулись,

как в лифте, распахнулись и сошлись,

и то ли вниз куда-то, то ли ввысь,

быстрей, быстрей – и слезы навернулись.

И всех как смыло. Всех до одного.

Глаза поднял – а рядом никого,

ни матери с отцом, ни поминанья,

лишь я один, да жизнь моя при мне,

да острый холодок на самом дне —

сознанье смерти или смерть сознанья [68, с. 54].

В отличие от О. Хлебникова, в произведении О. Чухонцева балладная атмосфера создается за счет введения мотива сна, который является одним из доминирующих элементов романтической баллады, что придает эффект стирания границ реального и ирреального миров. Отсюда проникновение мистики, загадочности, особой балладной условности. Подобных элементов мы не обнаруживаем у О. Хлебникова, однако его лирический герой, как и герой О. Чухонцева, не находит душевного спокойствия, его волнует неизбежность старения, смерти, невозвратность человеческого существования. Только рефлексия позволяет героям постигать основы мироустройства, их сердца начинают биться в такт ритмам Города, они постепенно вживаются, «вслушиваются» в эти ритмы; герои перестают слышать поверхностные шумы, в них пробуждается память об ушедшем и ушедших, чувство онтологической сопричастности к прошлому и настоящему. Именно такую тональность и позволяет создать балладный стих О. Хлебникова и О. Чухонцева. Подобную задачу выполняют баллады и в более поздних поэтических сборниках О. Хлебникова.

Так, в «Балладе о своем» (1996) поэт уже в заголовочном комплексе актуализирует жанровую природу произведения. Однако и здесь мы не обнаруживаем мистико-фантастических, экзотических элементов в содержании баллады. Все произведение более тяготеет к жанру элегии, стихотворному рассказу, который проникнут лирической грустью о судьбе человека. Читателю передается лирическое настроение героя. Ему становятся близки авторские размышления о быстро текущей жизни, о расставании с дорогими ему людьми, о переплетении радости минувших дней и горечи об их утрате. В поэтическом тексте представлено лирическое «я», наполненное автобиографическим материалом. «Баллада о своем» – репрезентация личной, частной стороны жизни человека:

<…>

только встав из-за стола, качнулся дед,

вот уж бабушка с постели не встает.

И все меньше оставалось своего,

и нездешним потянуло от стены.

И на собственную жизнь и естество,

вырастая, я смотрел со стороны [64, с. 243].

Кроме того, события в балладе, как это часто бывает у О. Хлебникова, представлены скупо, их развертывание становится лишь фоном, а главное место занимают движения внутренних переживаний лирического героя. Сюжет баллады сводится к пунктирной обрисовке его жизни: от детства к зрелости. Познание мира происходит с помощью двух амбивалентных категорий – «чужое» ⁄ «свое», в связи с этим и весь поэтический текст строится на основе этой антитезы. Ранее детство лирический герой связывал с воспоминанием о родном доме, дворике и домашних животных. Все это мыслилось частью «своего», которое внушало чувство безопасности, определенности и комфорта. «Чужое» связывалось с посторонними людьми и незнакомой местностью, со всем тем, что лежало за пределами понимания героя. Однако такая картина мира оказалась неустойчивой и со временем начала разрушаться:

Но скользила эта сфера по оси

и по бревнышку теряла налету

старый сруб, такой обычный на Руси:

голубь сизый да наличники в цвету [64, с. 243].

С потерей ощущения «своего» в мир вторгается чувство отчуждения. Собственная жизнь, казалось бы, такая близкая и знакомая, стала восприниматься со стороны. Потеря определенности нанесла глубокую душевную рану герою, который осознал конечность бытия и неизбежность одиночества. Эти чувства и становятся сюжетообразующими балладного стиха О. Хлебникова.

Да, как будто это журавлиный клин,

полетел за горизонт семейный клан…

Выйдут сроки, и останусь я один —

и тогда сооружу аэроплан [64, с. 244].

Драматическое настроение баллады, как мы уже отмечали, создается за счет приема контраста, на котором построен весь текст. Разделение мира на две половины, а потом размывание этой границы и становится личной драмой лирического героя. Развернутая метафора, представляющая жизнь как сферу, а изменения в ней – как «потерю бревен», из которых она состоит, стала наглядным и зримым отражением абстрактных эмоций лирического героя. Другая метафора «нездешним потянуло от стены» говорит нам о характере происходящих изменений: чужое стало постепенно вторгаться в такой определенный и понятный уклад, заставляя каждого члена семьи подчиниться своему влиянию. Завершается баллада также грустной тональностью – лирический герой сравнивает уход из жизни близких людей с улетающим журавлиным клином, что, безусловно, отсылает не только к лирике О. Чухонцева («Свои»), но и драматическим стихам Р. Гамзатова.

Можно отметить, что выявленный мотив одиночества является лейтмотивом всего творчества О. Хлебникова. По словам Д. Чкония, для понимания специфики творчества О. Хлебникова очень важно то «болевое чувство, в которое эволюционировало давнее ощущение сиротства. Не сформулированное в ранних книгах, оно могло быть принято за юношеское “поэтическое томление”, однако его сегодняшняя подлинность сомнений не вызывает. Это острое чувство одиночества –