Шрифт:
Закладка:
Таким образом, как мы можем убедиться, современная баллада остается востребованным жанром современной поэзии. Ее жанровая гибкость позволяет продемонстрировать всю гамму чувств и эмоций, отразить основные тенденции современного поэтического процесса, обозначить ведущие проблемы современности, а также показать авторское мировидение как систему.
2.2. Особенности балладного стиха в творчестве поэтов-традиционалистов 1990-х гг
В творчестве поэтов «традиционной» парадигмы мы чаще всего обнаруживаем вариант лирической баллады, в которой доминирует философское, элегическое начало. Обращение к балладному стиху становится отличительной чертой таких поэтов, как Е. Рейн, О. Чухонцев, О. Хлебников, О. Николаева, С. Кекова, Д. Быков, И. Ермакова, И. Кабыш и др. Они не реанимируют жанровую традицию романтической баллады, а лишь вводят ее атмосферу в структуру поэтического текста, используя особую драматическую напряженность, которая создается за счет ностальгических воспоминаний о прошедших событиях, людях, испытываемых в прошлом ощущениях. Мотив быстротечности, невозвратности времени становится сюжетообразующим во многих стихах современных авторов. Показательным в этом отношение является творчество О. Чухонцева и О. Хлебникова.
Так, размышлениями о драматических событиях прошлого, которые накладывают отпечаток на явления современности, наполнены стихи О. Чухонцева. В отечественной лирике он утвердился как поэт-бытописатель, в чьем творчестве важную роль играют воспоминания о прошедших событиях, эпохах. Автор подчеркивает важную связь между прошлым и настоящим, за которую мы несем ответственность. Его стихи представляют своеобразную летопись жизни страны и самого поэта, где образ лирического героя тесно слит с образом автора. Поэт не раз подчеркивал: «Что касается остальных автобиографических сведений – они в моих стихах» [257, с. 6]. Во многом О. Чухонцеву близка творческая манера представителей «тихой лирики». Его творчество демонстрирует преодоление «тесноты» провинциального пространства малой родины, уход в религиозно-философское осмысление первосущности человеческой природы, ее сакральной незащищенности и ранимости. По мысли поэта, истоки трагического настоящего, одиночество и незащищенность современного человека берут свое начало в историческом прошлом. Часто страхи и ужасы, которые приходят человеку во сне, – это не просто бессознательные сновидения, это отголоски прошлого, за которое несет ответственность современность. Не случайно именно мотив страха становится сюжетообразующим лирического цикла «Superego». Стоит оговориться, что данный текст был написан в 1969 г., однако к широкому читателю поэзия О. Чухонцева пришла только в начале 1980-х гг., когда были опубликованы его первые сборники «Из трех тетрадей» (1976), «Слуховое окно» (1983) и др. Свободными от цензурной правки стали лишь его последующие сборники, изданные конце 1980-х гг. Поэтому лирический цикл «Superego», вошедший в сборник «Пробегающий пейзаж» (1997), безусловно, вписывается в контекст эпохи конца XX ст. и дает яркое представление как о творческой манере автора, так и об особенностях развития балладного жанра. Во многом лирический цикл ориентирован на жанр лирической баллады, где образ черного паука – это символ исторических трагедий, о которых не должен забывать человек:
«Это он, – я весь похолодел, – это он!»
Ужас крови моей – трилобитный дракон!
Гад, который почувствовал временный сдвиг,
из безвременья как приведенье возник и,
быть может, предчувствуя сдвиг временной,
из прапамяти хищно навис надо мной [68, с. 76].
Однако формальная организация данного поэтического текста мало напоминает жанровую форму баллады – это лирический цикл, состоящий из трех частей. Причем каждая часть имеет свою строфическую форму и способ рифмовки. Первая часть и в формальном, и в содержательном плане наиболее близка балладной традиции. Она представляет собой шесть секстин, написанных парной рифмовкой, в которых представлено подробное описание страшного сна/видения, где ужасный паук загоняет в угол свою жертву. Первые строфы – это детальное описание черного «гада» и леденящего душу страха, который овладевает лирическим героем:
Я отпрянул – хоть некуда! – и в тот же миг
он неслышно ко мне прикоснулся – и крик
омерзенья потряс меня, словно разряд.
И ударило где-то три раза подряд.
Я очнулся – долго в холодном поту
С колотящимся сердцем смотрел в темноту [68, с. 77].
Здесь присутствуют как многие атрибуты балладного жанра, так и элементы фэнтези: хронотоп ночи, леденящий душу страх, описание загадочного существа, обладающего сверхъестественной силой, предрассветные удары часов, которые не просто будят героя, но выводят его из пограничного мира.
Вторая часть лирического цикла – это лирико-философские размышления о кровавых событиях российской истории, о загадочности и необратимости смерти и одиночества, приравненного к ее ощущению, отсюда и само название цикла «Superego». Это осмысление внутреннего «Я» лирического героя, своего рода попытка объяснения вечности бытия, возможности цикличности хода истории («Я не смерти боялся, но больше всего – ⁄ бесконечности небытия своего» [68, с. 77]). Вторая часть отличается от первой и ритмико-интонационным звучанием. Она состоит из десяти катренов, написанных параллельной рифмой. Многочисленные анжамбеманы создают эффект взволнованности, убыстряют темп размышлений, придавая высказыванию лирико-драматическую напряженность. Третья часть цикла резко обрывает лирические размышления. Поэтическое одностишие, из которого состоит последняя часть, словно крик одинокой души, оно подчеркивает невозможность ответа на роковые вопросы: «Нету выбора. О, как душа одинока!» [68, с. 78]. В финале вечность бытия, историческое прошлое, мировая скорбь и страх одиночества сливаются воедино. Безусловно, лирический сюжет цикла выстраивается с опорой на факты личной биографии поэта и истории страны, в которой личное и общественное тесно переплетаются. Жизненные невзгоды, которые удалось преодолеть поэту, трансформируются в данном произведении в образы-символы, рождающие внутренние страхи и противоречия.
Мотив исповедальности, в некотором роде покаяние перед самим собой и целым поколением, – становится одним из центральных в творчестве О. Чухонцева конца XX в. Так, в балладном цикле «Военный билет № 0676852» (1996), на первый взгляд, представлена весьма банальная история: желание новобранца, проходящего медкомиссию, получить «белый билет». Сюжетная составляющая данного произведения необходима прежде всего для того, чтобы передать лирико-философские размышления о смысле жизни, о безвозвратно утраченном романтическом чувстве первой любви. Цикл также состоит из трех частей, где первые две рисуют сюжетную историю, в которой призывник представлен «абсолютно голым» перед медицинской комиссией:
И каждый был абсолютно голым,
не обнаженным и не нагим,
а как преступник перед Престолом,
который в Страшном суде судим.
И гол не так, как натурщик в классе
перед мольбертами обнажен,
а гол насквозь, как в последнем часе
бывает тот, кто на свет
