удержать ссыльных на месте, Россия полагалась преимущественно на большое расстояние и трудности путешествия; особо опасным преступникам, кроме того, оставляли отметки на теле. В XVII веке это означало клеймение (выжигали первую букву слова, обозначающего совершенное преступление) и отрезание пальцев или ушей. В начале XVIII века обхождение стало более мягким: клеймение осталось, но сопровождалось лишь вырыванием ноздрей. Каждый, кто носил на себе такие отметины, а затем бежал из ссылки и оказался в центральной части страны, мог быть казнен без суда: клеймо и увечья указывали на беглого опасного преступника. Если говорить о начале XVIII столетия, то ссыльных в Сибири насчитывалось немного – около 29 тысяч, при том что оценочная численность русских и других европейцев составляла 200 тысяч.

Со временем у восточных славян, переселившихся в Сибирь, появились заметные отличия по сравнению с теми, кто остался в центре. Так, казаки, будучи этнически неоднородными, тем не менее говорили по-русски и исповедовали православие, но после церковного раскола XVII века многие выбрали старообрядчество. Кроме того, многие старообрядческие общины нашли убежище за Уралом – на Алтае, на восточном берегу Байкала, среди бурят, в Якутии, в низовьях Оби. То были замкнутые сообщества со строгими правилами в отношении одежды и образа жизни, среди которых были, например, трезвость и почти монашеский молитвенный распорядок: вводя их, старообрядцы вдохновлялись идеализированным образом московского православия. Казаки «на линии» (служившей для оборонительных целей полосе земли на границе леса и степи в западной Сибири, где были способны селиться только казаки) выказывали большую сплоченность и последовательнее поддерживали традиционные практики и дух солидарности, чем «городские» казаки в острогах Якутии, Камчатки, Крайнего Севера, часто перенимавшие культурные особенности местного населения. Как и купцы, крестьяне и ссыльные восточнославянского происхождения, чьим местожительством стала сибирская тайга, они неизбежно женились на туземных женщинах, нередко сожительствуя с ними или же насильственно заставляя обращаться (поверхностным образом) в православие для заключения законного церковного брака. На Севере (Якутия, Камчатка) русские и вообще пришлые жили в наибольшей изоляции от своих соотечественников и стремились «отуземиться» по соображениям удобства и безопасности. Они ходили в теплой одежде туземного образца, охотились, землепашествовали, выращивали скот на местный манер, перенимали местную культуру и язык, вступали в смешанные браки, привносили элементы анимизма в православный обряд. Русские, проживавшие бок о бок с бурятами и якутами, даже держали, в соответствии с тамошними обычаями, рабов (ясырей).

Русские органы власти на этих территориях находились в зачаточном состоянии. Сибирь управлялась через Сибирский приказ, в 1637 году отделенный от Казанского: так продолжалось до петровских реформ, если точнее – до 1711 года. Воеводы управляли обширными территориями – разрядами (Тобольским, Томским, Ленским, Енисейским), делившимися на уезды, где правили еще более могущественные воеводы. Коррупция была повсеместной. В конце концов, расстояние, как напоминал Фернан Бродель, это «враг империй».

СТЕПЬ, ХОЛОПЫ, КОЧЕВНИКИ

Проникновение в редконаселенную Сибирь, где царь сменил хана в качестве верховного сборщика дани, не шло ни в какое сравнение с борьбой против хорошо вооруженных кочевников-степняков. Земли по обе стороны Волги были населены кочевыми народностями, образ жизни и экономика которых подчинялись господствовавшей в эти столетия логике симбиоза и конфликта. Те, кто выработал более высокие формы политической организации, формировали конфедерации, но эти степные «империи» были непрочными, возникая и исчезая в циклическом ритме. Последней из великих степных империй стала монгольская (существовавшая с середины XIII до конца XIV века); после ее крушения – а до того в промежутках между существованием империй – степь являлась пространством, где заключались непредсказуемые союзы.

Стоит сказать несколько слов о кочевниках, ибо они сыграли важную роль в истории России – в качестве покоренных народов или же соперников за господство над степью. Будучи скотоводами и охотниками, они вовсе не скитались с места на место, а приспособились к жизни в местности с ограниченными ресурсами (вода, трава, дичь), разработав методы сохранения пищи и развив средства транспорта, которые отвечали характеру окружающей среды. При необходимости кочевнические общины сознательно сдерживали рост численности населения и скота в зависимости от наличия ресурсов. Кочевники знали, где находятся и кому принадлежат те или иные пастбища и когда они доступны для выпаса, и передвигались соответствующим образом. Женщины выполняли бо́льшую часть домашней работы, дети занимались скотом, мужчины посвящали себя набегам и войнам.

Юрий Маликов дает превосходное описание обычаев кочевников-казахов. Россия впервые столкнулась с казахами в XVIII веке: этот народ делился на племена, в каждом из которых насчитывалось примерно 100 общин (аулов), выращивавших смешанные стада из овец и коз; лошадей использовали для передвижения и ведения войн. Скот пасли на территориях, входивших в зону русского влияния, и только в том случае, если было достаточно травы. Овцы и козы были для степняков важнейшими из всех одомашненных животных, поскольку они способны питаться любыми видами травы и потребляют ее меньше, чем крупный скот; получая от них молоко, мясо и шкуры, казахи создали самодостаточную натуральную экономику. Казахи циркулировали между пастбищами, используя в качестве жилья переносные юрты из прочного войлока; шарики высушенного кобыльего молока – кумыса – давали легкоусваиваемый белок; из шкур изготовляли одежду, емкости для хранения, веревки. Как правило, казахское племя вело оседлый образ жизни на зимней стоянке, четыре-пять месяцев в году. С приходом зимы начинался медленный переход на летние пастбища: племя следовало за травой, начинавшей пробиваться из-под тающего снега. Вперед посылались несколько человек, искавшие воду и траву и следившие за тем, чтобы остальные не сбились с пути. Племя разбивало лагерь в том или ином месте и пасло там скот, достигая летнего пастбища к маю или июню. Затем аулы разделялись на более мелкие группы для эффективного выпаса; медленно передвигаясь, племя могло сменить несколько стоянок. Так продолжалось до августа-сентября. После этого все опять собирались вместе, чтобы быстрее добраться до места зимнего проживания. Преодолеваемое расстояние зависело от наличия ресурсов (200–300 километров в южном Казахстане, до 1000 – в западном и центральном, в среднем 700 километров). Пути следования не были четко определены, но каждое племя знало границы зоны своего обитания и соблюдало их.

Кочевники евразийских степей зависели от торговли и набегов – пастбищное животноводство не давало всего необходимого – и грабили караваны, служившие источником товаров, а также вторгались на территории с оседлым населением, чтобы заполучить невольников. Исторически невольники были важнейшим фактором взаимодействия между лесом и степью на евразийских пространствах; рабство было, несомненно, одним из главных конструктивных элементов Киевской Руси в IX веке – торговцы-русы вступали в союз с местными племенами, что позволяло им отправлять рабов и товары на