– И что вы по этому поводу думаете? – спросила Маруся.

Антонина сделала ей страшные глаза – мол, что ж ты так в лоб? Но Зяблик ничего не заподозрил. Возможно, потому что до сих пор ему некому было выговориться, а тут подвернулись такие понимающие и участливые покупательницы…

– Не знаю, что и думать. В милиции меня тоже спрашивали, какая могла быть причина… Не было у нее причины! У нас с ней все было хорошо, пожениться собирались. Она, Сима моя, знаете, какая была? Добрая, душевная… Настоящая, не то что некоторые… Невезучая только. Да вы, может, знали ее. Сима, библиотекарша в Доме офицеров. Ее в Чкаловске многие знали.

– Да, мы знали Симу. Очень ее жаль, – вздохнула Антонина.

– А с вами мы раньше не встречались? – поинтересовалась Маруся. – Вы ведь, наверное, часто бывали у Симы на работе…

– Всего-то один раз, – пожал плечами Зяблик, – чего мне к ней туда ходить было, у меня своей работы полно. Да и незачем лишний раз лицом торговать, моя клиентура меня и так найдет… Так что, джинсы берешь? Тебе идут.

– Понимаете, Леня… – начала было Маруся, но Антонина ее перебила.

– Берем, – твердо сказала она, доставая из висевшей на спинке стула сумки кошелек и отсчитывая деньги. – Спасибо.

– Носите на здоровье. Если что будет нужно, как меня найти, знаете, – Леня аккуратно рассовал оставшийся невостребованным товар по пакетам, пакеты сложил в портфель и потопал в прихожую.

Проводив Зяблика, Маруся и Тоня вернулись в комнату.

– Тонь, ты с ума сошла! Такие деньжищи отвалила! Где ты взяла столько?

– Со сберкнижки сняла. На всякий случай.

– Так нам надо было не мне, а тебе джинсы купить!

– Да ну, где я, а где джинсы! Тем более мой Олежка вряд ли оценил бы. Еще, чего доброго, на смех бы поднял… А тебе и в самом деле идет. Вон красотка какая. Все мужики твои будут.

– Скажешь тоже, все! – махнула рукой Маруся. – Да все мне и не нужны… Спасибо, Тонечка, я тебе всю сумму отдам, не сомневайся!

– Мне не к спеху, – успокоила ее Антонина. – Мы с Олежкой на новый холодильник записались, старый уже еле-еле морозит. Но раньше весны очередь все равно не подойдет… Носи на здоровье! Скажи лучше, как тебе Зябликов?

– Как ты думаешь, что Сима в нем нашла? – вопросом на вопрос ответила Маруся.

– Говорят, противоположности притягиваются…

– А как же – рыбак рыбака видит издалека?.. А если серьезно, то я разочарована. Нет, не джинсами, как ни странно, я в них себе действительно нравлюсь. Разочарована тем, что Зяблик ничего такого, что подтвердило бы нашу версию о его причастности к смерти Симы, не сказал и не сделал.

– Одно из двух: либо непричастен, либо умело врет, – изрекла Антонина.

– Знаешь, мне показалось, он искренне горюет о Симе. С другой стороны, если наши подозрения не подтвердятся, я буду только рада. Значит, любовь не всегда зла, бывает и милостива…

Уже натягивая в прихожей сапоги, Тоня вдруг сделала строгое лицо и погрозила Марусе пальцем.

– И чтоб завтра на работу пошла в новых джинсах! Пусть твой Воронов, дурень этакий, локти себе искусает!

Упоминание о Воронове Марусю расстроило.

– Ага, искусает он! Сделает вид, что ничего не заметил…

«Зато я знаю, кто засыплет меня комплиментами», – подумала она, но вслух не сказала.

22

Павел Пожарский развил в отношении Маруси бурную деятельность. Со дня их драматичного знакомства прошло всего ничего, а они уже дважды вместе гуляли по городу. Вначале – по историческому центру, а затем добрались и до живописных развалин Норденбурга, старинного прусского замка, расположенного за городской чертой. Пожарский знал об истории здешних мест меньше Полевого, но слушать его тоже было очень интересно.

Маруся не успокоилась, пока не выпытала, что собирается искать экспедиция, которую предстоит возглавить Пожарскому. Оказалось – архивы и ценности, спрятанные в Чкаловске в конце войны.

– Случайно не на территории разрушенного костела Святой Анны? – как бы невзначай уточнила Маруся.

– И там тоже, – кивнул Павел. И удивленно посмотрел на нее. – А вы и об этом знаете?

– Не знала бы, если б не один мой пациент, – созналась она. – Он так рассказывает о тайнах, которые хранит эта земля, что заслушаться можно.

– Ого! – воскликнул Пожарский. – Кажется, я начинаю ревновать вас, Мария, к этому вашему пациенту! Познакомите меня с таким замечательным рассказчиком?

– Возможно. Однако не раньше, чем он выздоровеет…

Встречалась Маруся с Павлом не каждый день, зато звонил он ей ежедневно – желал доброго утра или спокойной ночи.

Вел себя Павел прилично, однако по его глазам она видела, что те самые «несколько минут чрезвычайно тесного общения» он не забыл и не упустит удобного случая их повторить – или, по крайней мере, попытаться. Вопреки Марусиным опасениям, ее это не тяготило. С Павлом она чувствовала себя точь-в-точь, как толстовская Кити с Левиным – «совершенно простою и ясною». Несмотря на его красноречивые взгляды, Маруся полагала, что их отношения не выйдут за рамки дружеских. К тому же эти отношения, какими бы они ни были, лишены перспектив: отработает Пожарский в Чкаловске, уедет, и все закончится. А когда нет, так сказать, дальнего прицела, нет и необходимости выбирать слова и выражения лица, тщательно обдумывать каждый шаг… Как в песне на стихи Цветаевой из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!»:

Мне нравится, что можно быть смешной —

Распущенной – и не играть словами…

Распущенной Марусю не назвал бы никто, а вот играть словами она была мастерица…

Во время их с Пожарским совместных экскурсий по городу и окрестностям Марусе даже в голову не приходило, что в госпитале могут об этом узнать и истолковать не в ее пользу. Однако именно так и вышло.

Накануне вечером Павел по телефону пригласил Марусю в кино.

– Мария, вы «Частный детектив» с Бельмондо в главной роли смотрели? Нет? Вот и хорошо, я взял на себя смелость купить билеты. Вам должно понравиться!

«Частный детектив», еще и с Бельмондо? Почему бы и нет?

Договорились встретиться в восемь вечера у кинотеатра.

Каково же было удивление Маруси, когда, спускаясь по широкой мраморной лестнице, госпиталь располагался в особняке, построенном в середине девятнадцатого века, она увидела в вестибюле Пожарского с букетом красных роз. Павел не проявлял никаких признаков нетерпения и с интересом осматривался по сторонам. Заметив Марусю, он просиял и бросился