Служба увлекла Рябова, и он решил стать кадровым военным. В 1933-м Иван поступил во 2-ю Ленинградскую артиллерийскую школу и в ноябре 1936 года, успешно окончив ее, получил назначение в Киевский Особый военный округ, в город Житомир. Службу начинал с должности командира взвода управления и огня 58-го тяжелого артиллерийского полка. За короткий срок проявил себя строгим, требовательным командиром, грамотным артиллерийским специалистом. Новое назначение не заставило себя ждать. В январе 1938 года он принял командование над полковой школой младших специалистов и в том же году, в ноябре, был назначен командиром артиллерийской батареи.

В августе 1939 года в военной судьбе Ивана Рябова произошел неожиданный поворот. Член ВКП(б) с 1937 года, опытный и инициативный командир, умеющий работать с людьми, он не мог не привлечь внимания сотрудников государственной безопасности из Главного управления Особых отделов. Обескровленная массовыми репрессиями 1937–1938 годов военная контрразведка остро нуждалась в грамотных, идейно выдержанных кадрах. Оперативная проверка Рябова продолжалась более полугода, хотя его биография и послужной список были безупречны. Вскоре Рябова пригласили в высокий начальственный кабинет, где сделали серьезное предложение – перейти на службу в органы госбезопасности, в Управление Особых отделов НКВД СССР. Рябов охотно принял предложение и продолжил военную карьеру, но уже в новом качестве – оперуполномоченного Особого отдела Забайкальского военного округа 109-й мотострелковой дивизии 16-й армии.

Снова Иван собрал чемоданчик и поехал на станцию Харанор Читинской области.

Об этом выборе не пожалели ни сам Рябов, ни рекомендовавшие его для сложной секретной работы товарищи. В первой служебной аттестации начальник Особого отдела по 16-й армии капитан госбезопасности Василий Шилин отмечал:

«…Тов. РЯБОВ И. В., 1909 г. рождения, по национальности русский, из крестьян-бедняков, по соц. положению служащий, член ВКП(б) с 1939 г., имеет законченное среднее образование, военное образование имеет в объеме 2-го ЛЕНИНГРАДСКОГО АРТ. УЧИЛИЩА. В Красной армии с 1931 года. В органах НКВД с сентября 1939 года.

В жизни партийной организации активен, партийную работу выполнял в качестве зам. секретаря партийной организации. Идеологически устойчив. Делу партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА предан. Над повышением своего идейно-политического уровня работает, наряду с изучением „Краткого курса истории ВКП(б)“ изучает английский язык. В поведении скромен, трудолюбив, добросовестно относится к служебным обязанностям.

На оперативной работе с сентября прошлого года. Основы агентурно-оперативной работы освоил, в оперативном отношении растущий работник. Еще недостаточен кругозор оперативной деятельности, недостаточно выработалась глубина оперативного мышления, но заметно старание, желание полнее и лучше выполнять задачи, возложенные на него как на оперработника…»

В калейдоскопе сна смешались лица, события, города. Поначалу четкие образы начала поглощать бездонная черная воронка; она становилась все больше и больше, затягивая в себя Ивана. Он пытался вырваться, упирался ногами, цеплялся руками за гладкие стены, но все было бесполезно – воронка все глубже и глубже засасывала в себя.

Из кошмара Рябова вырвал громкий возглас:

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

Рябов с трудом открыл налитые свинцом веки. В призрачном лунном свете двоился размытый силуэт в военной форме. Лицо напоминало застывшую восковую маску, на месте глаз и рта темные провалы.

– Ты кто? – просипел Иван.

– Посыльный по штабу полка красноармеец Солдаткин, – как сквозь вату донесся голос.

Рябов соскочил с кровати – холодок пола сразу окатил подошвы ног, – тряхнул головой, прогоняя сон:

– Докладывай, красноармеец Солдаткин, что произошло?

– Патрулем задержаны нарушители.

– Где?

– В зоне артиллерийского склада.

– Сколько?

– Трое.

– Трое? Кто такие?

– Вроде говорят, что наши, – неуверенно проговорил боец.

– Наши?.. А как там оказались?

– Старший лейтенант сказал, что они выполняют какое-то особое задание штаба шестнадцатой армии.

«Штаба армии?.. У склада?.. Ночью?..» Остатки сна мгновенно слетели.

Рябов в полутьме нашарил сапоги, быстро и умело намотал портянки на ноги, прошел к рукомойнику и ополоснул лицо. Прохладная вода освежила, но не принесла ясности в мыслях. Усталость от хронического многодневного недосыпа и психологического напряжения барабанила в ушах невидимыми злыми молоточками.

«Трое?.. Из штаба армии?.. У артсклада?.. Какого черта их туда занесло? Если армейские учения, то почему полковник Шилин об этом не сообщил? – терзал себя вопросами Рябов. – А что, если это диверсанты?.. Диверсанты? За сотню верст от границы?.. Перестань себя накручивать, Иван! Вот же заразы, свалились на мою голову!» – чертыхнулся он про себя, перекинул через плечо портупею, проверил пистолет, затянул ремень на поясе и распорядился:

– За мной, красноармеец Солдаткин!

Гулкая дробь шагов нарушила тишину коридора. Сонный дневальный встрепенулся и проводил их удивленным взглядом. Рябов с посыльным вышли на улицу и, почти срываясь на бег, направились к штабу полка.

Самая короткая летняя ночь торопилась передать свои права рассвету. О своем приближении он известил бледной полоской, прорезавшей горизонт на востоке. Звезды поблекли. Порыв ветра, поморщив зеркальную гладь пруда, шорохом отозвался в кронах деревьев и разбудил птиц. Встрепенувшись, они пока еще робко защебетали в своих гнездах. В этот ранний час в воздухе разливалась бодрящая свежесть, напоенная медовым ароматом лугов.

Со стороны хоздвора доносились аппетитные запахи гречневой каши – к выходу на полевые позиции готовился 2-й артдивизион старшего лейтенанта Елизара Петрова, и бойцов ждал завтрак. Со стороны автопарка доносился гул тягачей. Под наблюдением разводящего утренняя смена проверяла оружие. Все шло в соответствии с привычным строгим порядком. Но из этого хорошо знакомого Рябову порядка выбивалось задержание патрулем трех подозрительных лиц у артсклада. Да еще и полученная шифрованная радиограмма Шилина не давали покоя.

«А что, если?..»

Рябов страшился думать об этом «если», подразумевавшим войну. Но суровая реальность вытесняла сомнения. Уже не десятки, а сотни немецких агентов, разоблаченных органами госбезопасности в последнее время, участившиеся диверсии на военных объектах и масштабные провокации на границе служили грозными предвестниками нападения.

Все существо Рябова восставало против этой логики. «Хватит паниковать, Иван! Товарищ Сталин ясно сказал: всякие слухи о войне с Германией – это провокация! Те, кто их распространяет, паникеры. Твое дело – грамотно разобраться с этой несвятой троицей, а там уж будешь думать», – успокаивал себя Рябов, поднимаясь на крыльцо штаба.

Навстречу ему выскочил помощник дежурного по полку сержант Петров. Судя по виду, задержанные успели потрепать ему нервы.

– Кто такие, что говорят? – на ходу бросил Рябов.

– Твердят, что из штаба шестнадцатой армии. Выполняют особое задание, – доложил Петров.

– Какое?

– Говорят, секретное.

– Какое еще секретное?

– Старший отказывается отвечать.

– Документы проверяли?

– Так точно!

– И что?

– Вроде как в порядке, – замялся Петров.

– Так в порядке или вроде? – уточнил Рябов.

– Не могу знать, товарищ лейтенант. Документы