Погодите-ка. Я слишком забегаю вперёд. Прежде чем я продолжу, в первую очередь нужно объяснить, как я вообще попал сюда – в подземные лабиринты Подгорья.

Всё из-за Гиллара.

Всё, что есть плохого в мире – всё из-за него. Ну или, в крайнем случае, из-за людей, ему подобных, но поскольку он жил через улицу от моего тогдашнего дома, в Портовом районе Глубоководья, он стал удобным обобщением. Я сконцентрировал на нём всю мощь своих попыток обратить его в мою веру.

В то время я был жрецом, последователем Латандера, Утреннего Бога. Гиллар – магом, причём невероятно злобным. Масло и вода и то лучше сочетаются друг с другом.

Я часто поджидал его на выходе из башни.

- Доброе утро, Гиллар, - говорил я, когда вечно сердитый волшебник с бледным лицом и в чёрной мантии переступал порог двери. Конечно же, тогда я был не просто черепом, а живым человеком, молодым и вполне симпатичным, если позволено будет о себе такое сказать. – Знаешь ли ты, что твоя дьявольская магия обрекает душу на вечные муки после смерти?

После этого я начинал углубляться в эту тему и дальше, а он в ответ шевелил пальцами – и с неба начинали дождём сыпаться жабы. Оказывается, на удивление тяжело сосредоточиться, когда на тебя падают жабы. Стряхнув земноводных с одежды и оттерев большую часть слизи, я бросался вниз по улице, догоняя колдуна.

- Ещё не поздно сойти с тёмного пути, Гиллар, - говорил я искренне. – Но не тяни слишком долго. Помни, смерть может поджидать за каждым углом.

- В твоём случае я могу на это лишь надеяться, - отрезал он.

На этом этапе нашей беседы он обычно бормотал несколько странных слов, после чего я на некоторое время отвлекался, бегая кругами и сбивая пламя со своей одежды. К тому моменту, как мне удавалось потушить огонь, Гиллар уже исчезал. Больше ничего не оставалось, кроме как уковылять в своё скромное жилище, привести в порядок рясу и ждать следующего утра.

Но однажды, видение – уверен, посланное мне моим богом – подсказало способ.

На следующий день я стряхнул лягушек и, как обычно, последовал за Гилларом. На этот раз, когда жадные язычки заплясали было на одежде, они пару секунд трепетали, а потом угасли, превратившись в тонюсенькие струйки дыма. Я окунул мантию в ведро с водой, прежде чем надеть, и с неё всё ещё капало. Довольный своей изобретательностью, я нагнал свою добычу.

- Если покаешься прямо сейчас, можешь не страшиться умереть, Гиллар, - сообщил я ему в праведном экстазе.

Его глаза прищурились.

- А ты сам не боишься смерти?

Я горячо замотал головой.

- Вовсе нет. Я знаю, что после смерти обрету покой под крылом Латандера.

- Правда? – глумливо усмехнулся маг. – Ты в это веришь?

- Да, - ответил я с незыблемой уверенностью.

Он рассмеялся – леденящий душу звук.

- Увидим, - протянул тёмный колдун, - увидим.

Он опять пошевелил пальцами и пробормотал что-то непонятное. Я сжался, ожидая, что что-нибудь малоприятное свалится на меня, но ничего не случилось. Всё что я ощутил – странное покалывание, а потом – ничего.

- Наслаждайся загробной жизнью, Мураг Брилстагг, - поздравил волшебник, и эти слова казались бессмыслицей. Я имею в виду не вторую часть, поскольку Мураг Брилстагг – это на самом деле моё имя, но вот первая… Зачем ему желать мне приятной загробной жизни? Потом до меня дошло. Может быть, я начал подбираться к нему, может быть, он готов уверовать в благодать Латандера, как и я. Я решил, что на сегодня прогресс более чем значительный, и улыбался, глядя, как Гиллар уходит прочь.

Моя уверенность окрепла от того, что я считал победой над Гилларом, поэтому я решил вечером отправиться в местную таверну во имя благой миссии, и распространять слово Латандера и там. «Гнутый Гвоздь» представлял из себя грубое, непривлекательное место. Но если я смог донести правду до тёмного волшебника, подобного Гиллару, обратить парочку безнадёг и пьянчуг уж точно мне по силам.

 Я пробрался к пристойно выглядящему человеку у барной стойки – очень крупному мужчине с очень мелкими глазками.

- Добрый вечер! – поздоровался я самым жизнерадостным тоном. – А вы знали, что разгул и пьянство обрекают вашу душу на вечные муки в Бездне?

Он улыбнулся мне своими сточенными зубами.

- Нет, - пришел ответ. – А ты знал, что мой нож торчит у тебя в сердце?

- Нет, - ответил я. – Спасибо, что дали знать.

Тогда я и умер.

Ощущение было странное. Всегда думал, что сперва при смерти бывает сначала темно и тихо, а потом яркий свет, а вслед за этим я должен оказаться в весеннем предрассветном саду, обители моего бога Латандера. Вместо этого я понял, что меня выкидывают в вонючий проулок через заднюю дверь таверны, прямо на вершину мусорной кучи.

Какое-то мгновение, глядя вниз на торчащий из груди кинжал, я чувствовал ослепляющую боль, но это довольно быстро прошло. Теперь я ощущал только онемение, доставлявшее больше неудобства, чем собственно боль. Я знал, что вешу много, но тем не менее веса не ощущал, как не мог и пошевелить телом. Глаза мои как будто больше не действовали так, как задумано, но всё же я мог воспринимать окружающую действительность. Неспособный ни на какие движения, я лежал там, пока мой труп остывал и коченел. Прошло не очень много времени, прежде чем я услышал первые скребущиеся звуки среди отбросов. А потом крысы нашли меня.

Именно тогда я, наконец, понял значение странного пожелания Гиллара, и смысл наложенного на меня заклятья. Точнее, не заклятья, а проклятья. Даже после смерти моему духу больше не было дозволено покинуть его бренный сосуд. Я никогда не увижу рассвет в саду своего божества. Вместо этого я был обречён вечно обитать в безжизненном куске мёртвого тела, оставаясь в сознании. До скончания времён. Я бы зарыдал, но мертвецы не проливают слёз.

Не буду утомлять вас скучными деталями моего дальнейшего распада и разложения. Почти неделю я лежал на груде отходов. Когда крысы глодали меня, больно не было. Но тем не менее меня преследовало столь мерзкое ощущение от этого, что, будь я живым, меня бы рвало не переставая.

Но вышло так, что грызуны оказали мне услугу. Как только мои кости были очищены от разлагающейся плоти, я обнаружил,