Монолит раздробился на сотни тысяч кусков, разлетевшихся во все стороны от точки столкновения и обрушившихся на лес. Мокрая поверхность камня раскололась, демонстрируя сухую сердцевину. В середине образовавшегося кратера клубилась пыль и каменные осколки. От деревьев, подожженных тысячами молний размолотого в пыль города, поднимался дым.

Затем их достиг грохот столкновения, такой сильный, что нескольких наездников вышибло из седла, а у одного из грифонов раскололась грудная клетка. Наездников подхватили и так уже перегруженные птицы-львы. Мертвый грифон упал, как расплющенный кленовый лист, вращаясь в воздухе.

Несколько секунд кавалерия кружила в воздухе над клубящимися облаками пыли. Вскоре пыль улеглась достаточно, чтобы открыть огромный кратер и поле обломков, где не могло остаться выживших.

Только грифоны кружили сверху, как стервятники над свежим трупом.

В безмолвном согласии и нападавшие, и вороньи наездники один за другим устремлялись на запад, к Титу Тилендронтэлу. Наконец, Перегрин последовал за ними.

Они все были уставшими и перегруженными. Их силы были растрачены еще прежде, чем они стали спасать лаодагмцев. Ими двигала только надежда, что в Тите Тилендронтэле все наладится.

Сильное желание пронзило Джосаю. Не могу дождаться, когда увижу эти белые башни и золотые улицы… снова окажусь в тепле и безопасности… Жестокость, бойня и смерть… Необходимость работать крыльями прервала мысли грифона. Наконец, с нотой отчаянья он поинтересовался: Сколько нас осталось?

Перегрин быстро сосчитал грифонов перед ним. Получившееся число не радовало. И половины из четырех сотен не спаслось из рушащегося города с теми сильными воздушными потоками, что он оставлял за собой, когда падал. Те, кто спаслись, казались истрепанными, их ярость испарилась. Они дрожали, как стая мух.

Слишком мало, ответил он.

Джосая нагнулся и взглянул на старуху.

Та висела неподвижно, прижав руки к груди и закрыв глаза, как будто во сне. Длинные седые волосы колыхались на ветру. Если бы не морщины, ее можно было бы принять за маленькую девочку.

- Что случилось с Лаодой? – выпалил он.

Старуха открыла глаза.

- Она упала, дорогой. Не волнуйся, со мной все в порядке.

Казалось, будь её руки свободны, женщина потрепала бы его по щеке.

- Нет, перед этим. Почему город очутился в середине бури?

- Буря поймала нас, - просто ответила она. – Три дня мы дрейфовали. Не могли подняться. Не могли управлять полетом.

- Дрейфовали? О чем ты? Ваш левитационный совет был жив. Почему вы не попросили помощи?

- Это было бы все равно, что попросить разграбить нас.

-Но как же вы потеряли управление?

- Фаэримм, - ответила она.

- Фаэримм? – отозвался Джосая. - Те, кто внизу? Но это лишь миф. И даже если бы они были настоящими, как бы им удалось сбить летающий город?

Она пожала плечами:

- Фаэримм обрушили с небес Лаоду. Они обрушат другие города. Мы должны объединить силы. Не прятаться в облаках. Больше не существует безопасных мест.

- Не волнуйся, мы в достаточной безопасности, - сказал Джосая. – Мы направляемся в Тит Тилендронтэл.

- Нет, - ответила она, глаза женщины внезапно стали блеклыми, отчаянными, почти злыми. – Нет безопасных мест.

- Но Тит Тилендронтэл… - его слова оборвала вспышка боли и ужаса.

У Перегрина вырвался хриплый вопль.

Джосая взглянул на то, что уже увидел грифон: на пустой горизонт впереди, только равнина и пустые небеса. Не было сияющего города. Ни белых башен, ни золотых улиц…

Нет, послал Перегрин, его нет.

Грифоны и лаодагмцы спускались к земле. Многие уже собрались возле кратера и поля обломков – того, чем стал Тит Тилендронтэл. Ничего не осталось. Меньше чем ничего – глубокая яма вместо парящих небес.

Выжившие – вот кем они стали теперь, не лаодагмцами или тилендронтэльцами, а просто выжившими – собрались на краю этой пропасти. Флетчет, Ивенсонг, Глазрет и прочие из кавалерии Тита Тилендронтэла крылом к крылу стояли с вороньими всадниками и уличными кошками Лаодагмы.

Оба города обрушились. Каждый упал – из-за чего? Старой вражды? Древних мифов?

Что бы их не разделяло раньше, сейчас это стало несущественным. Имел значение только разлом в земле.

Перегрин приблизился. Он аккуратно приземлился, выпустив старуху из лап.

Женщина встала на ноги и повернулась к кратеру. Она смотрела молча, как и все остальные.

Поначалу все безмолвствовали. Просто стояли в тишине, один лишь народ – выжившие.

Воздух застыл, когда каждый услышал бормотание старухи:

- Мы должны объединится. Когда и небесные города рушатся, нет безопасных мест… Нет больше небесных городов. Никто больше не парит в небесах. Мы должны объединиться и начать сначала. Мы должны сражаться за жизнь, а не жить, чтобы сражаться. Мы должны жить, как все другие существа, в страхе, в грязи, как вороны, жуки и черви. Когда и небесные города рушатся, нет больше безопасных мест.

ГРОТ МЕЧТАНИЙ

Марк Энтони

Всё началось в тот день, когда я умер.

Знаю. Не очень-то потрясающий способ начать рассказ. Но такова правда. На самом деле, смерть оказалась единственным по-настоящему интересным событием из всех, что происходили со мной.

Не сказал бы, что это приятный опыт. Наоборот, не могу даже придумать чего-то более ужасного. Ничто не оказывает такого разрушительного действия на разум, как наблюдение за… ну, разрушающимся телом. Давайте остановимся на том, что это не та деятельность, которую я бы порекомендовал в качестве хобби. Только одна мысль приносила мне утешение в тот момент – знание, что мне не придётся проходить через это ещё раз.

По крайней мере я всегда так думал. Но то было до того, как я встретил Алири, до того, как мы отправились на поиски Грота Мечтаний, и до того, как я узнал, что есть только одна вещь, которая даётся тяжелее, чем достижение заветной мечты – это отказ от неё.

Тот день начался так же, как и любой другой день в Подгорье; на меня попытался усесться кокатрикс.

Это как раз таки одна из тех проблем, которые преследуют тебя, когда ты череп – пусть даже и зачарованный. Иногда ошибочно принимают за яйцо. И поверьте, существуют гораздо более приятные существа, которые могли бы тебя высидеть, чем кокатрикс. Частично птица, частично летучая мышь, частично ящерица – всё вместе зрелище отталкивающее. Представьте индейку из Бездны. А я уже упомянул её тупость? Но, полагаю, это цена за то, что я обрёл дом в подземелье безумного