Порой élégantes приносили в наш магазин шляпы, которые требовали ремонта. Это были изделия самых дорогих модисток Парижа. В задней комнате Жирары, распарывая несколько швов, добирались до «скелета», внимательно изучали конструкцию, а затем тщательно зашивали. Теперь я делала то же самое.

В чем-то я была хороша. И намеревалась стать еще лучше.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Все говорили о браке. Не только Мод и Эдриенн, но и мои новые подруги. Софи выйдет замуж за Дэвида, Дельфина – за Жака, а Антуанетта – за Алена, твердили они, будто все было уже решено. Вполне естественно предположить, что девушка из низшего класса вроде меня должна считать удачей возможность выйти замуж за человека в положении Алена и тем самым выбраться из бедности и проблем. Иногда я позволяла себе расслабиться, думая о нашем с ним будущем, наслаждаясь мыслью, что никогда больше не останусь одна, что меня окружат любовью и заботой.

Мне нравилось болтать с Аленом. Мы обсуждали работу, обменивались историями о требовательных клиентах, о проблемах поддержания запасов на складе, об удовлетворении, которое мы оба испытывали, угождая покупателям.

– Как думаете, что самое лучшее в замужестве? – спросила однажды Софи, когда мы втроем, сидя в парке во время обеденного перерыва, ели яйца.

– Можно бросить работу, – без колебаний ответила Дельфина. – Ноги моей не будет в «Пигмалионе». Все время стоять, притворяться, что люблю клиентов, хотя они мне не нравятся.

– Вот именно, – согласилась Софи. – Мы с Дэвидом создадим семью, а потом, если нам понадобятся дополнительные деньги, я смогу заняться шитьем или стиркой.

Дельфина повернулась ко мне.

– А ты, Антуанетта?

Бросить работу? Мне подобное в голову не приходило. Я подумывала спросить Алена, не найдется ли в бакалейной лавке места для Джулии-Берты, поскольку все еще надеялась вытащить ее в Виши. Но сама точно не хотела бы там работать.

– Мне в шляпном магазине все нравится, – ответила я. – Дамы высшего общества привозят из Парижа модные новинки. Мне нравится смотреть, как они одеты, слушать, как они разговаривают. И я привыкла к тому, что у меня есть собственные деньги, пусть даже их немного.

Дельфина фыркнула:

– Жена бакалейщика не может работать в шляпном магазине. Она должна помогать своему мужу. Кроме того, у тебя есть все качества, которые нужны Алену. Ты трудолюбивая, хорошо разбираешься в математике, умеешь общаться с клиентами.

Софи прижала руки к груди, хлопая ресницами:

– Словно вы созданы друг для друга!

После этого разговора мне стали сниться странные сны: кочан капусты в виде клош[34], спаржа в виде эгреток[35], персики и сливы в виде маленьких круглых шиньонов, я, суетящаяся вокруг покупателей…

– Эта виноградная гроздь, мадам, будет восхитительно выглядеть в ваших волосах! А если вдруг вы проголодаетесь, вуаля, перекусите ею! – Или: – В этом сезоне в Париже в моде редиски. Все аристократки носят их.

Однажды утром, задолго до рассвета, одно из таких видений заставило меня вскочить. До начала рабочего дня было несколько часов, но я оделась, завернулась в шаль и вышла на улицу. Город только начинал шевелиться: повсюду рабочие, телеги молочников, повозки фермеров, нагруженные продуктами. В темноте я миновала несколько кварталов и остановилась у бакалейной лавки.

Оставаясь незамеченной, я подошла достаточно близко, чтобы наблюдать, как Ален выгружает тяжелые на вид ящики. Однако он переносил их из фургона в магазин с такой легкостью, словно они были наполнены воздухом. Я видела мать Алена, которая раскладывала свежие продукты в лотки, стоящие вдоль тротуара; ее фартук был туго завязан вокруг талии; внутри магазина мелькал силуэт отца, все трое двигались синхронно. Они проделывали все это так много раз, что им не было нужды переговариваться. Солнце поднималось, несмело освещая мягкими мазками света яблоки, помидоры, салат, капусту, пока пастельные оттенки розового и зеленого не становились огненно-красными и ярко-изумрудными, а полосатый навес над головой трепетал на ветру. И это происходило день за днем, сезон за сезоном, год за годом!

Жизнь бесконечных повторов. Единственное изменение – ротации в лотках: ревень в апреле, баклажаны в мае, цикорий зимой.

Это была жизнь, от которой я только что сбежала. Упорядоченность. Рутина. Подъем в пять тридцать. «Ангелус»[36] в шесть. Часы, дни и месяцы, разделенные и вместе с тем монолитные, как монастырские стены.

Мне мерещился далекий шепот монахинь и тети Джулии. Тебе, Антуанетта Шанель, повезет, если ты станешь женой бакалейщика. Мне казалось, я слышу Дельфину и Софи, даже когда их нет рядом. Эти карие глаза… настоящий трудяга…

Я наблюдала за Аленом и его семьей, словно призрак из другого мира, мечтатель и исследователь, никогда не задерживающийся на одном месте. Осознание того, что я дитя Альбера Шанель куда больше, чем мне казалось, напугало меня.

Я пропустила ланч. Если я не ужинала с Эдриенн и ее поклонниками в дорогих ресторанах, вдали от пивной и других мест, куда ходили мои друзья из рабочего класса, то работала допоздна. Нужно было сказать Алену, что нам не суждено быть вместе, но я не знала, как. Он будет недоволен мной. Все будут недовольны мной.

В шляпном магазине всегда было чем заняться, много заказов на ремонт поврежденных головных уборов. То были дорогие и сложные конструкции из Дома Альфонсин или мадам Виро из Парижа. Шляпы имели склонность слетать на ветру и попадать под ноги или колеса. Либо становились мишенью белок и птиц, которые преследовали дам в парках, чтобы утащить прекрасный кусок тюля или длинную шелковую ленту для укрепления своего гнезда.

Однажды к нам ворвались светская дама и ее муж в сопровождении мужчины, который оказался кучером. Вся задняя часть шляпки мадам – новинка сезона от Каролины Ребу из Парижа! – выглядела так, словно какое-то огромное существо отхватило от нее кусок! Оказалось, так оно и было! Мадам замешкалась на тротуаре возле кареты, а лошадь, приняв шелковые цветы, в изобилии украшавшие шляпу, за настоящие, не удержалась. Мужчины спорили о том, кто виноват, а дама рыдала.

Мадам Жирар отправила меня в «Пигмалион» посмотреть, есть ли у них такие же цветы. Разумеется, Дельфина заметила меня и, нагнав, спросила, куда я пропала.

– Просто очень много работы, – промямлила я.

– Бедный Ален ощущает себя третьим лишним, – вздохнула она.

– Ты же знаешь, как это бывает в сезон. – Меня охватило чувство вины. – Ничего не поделаешь.

Я старалась обходить продуктовую лавку. Но