— Это нужно снять.

Эни пробормотала «да». Ей нравилось, когда он становился таким требовательным.

Его требовательность возбуждала ее. Она узнала Саймона таким, каким его больше никто не знал. Потому что с ней он был просто собой. Ему не нужно было быть отцом, горюющим вдовцом или бизнесменом.

Он повернул ее податливое тело так, что она оказалась спиной к его груди — твердой, теплой и мускулистой. Ее попка была плотно прижата к его паху, и она чувствовала, как плоть твердеет. От предвкушения у нее пересохло во рту.

Но Саймон ничего не сделал. Он не сказал ей, что ему нужно быть внутри ее, как обычно. Он поцеловал ее в висок. Она закрыла глаза, желая, чтобы сердцебиение замедлилось.

Может быть, сегодня этот мужчина не хочет секса?

Но она хотела. Она не собиралась спать, пока он не доведет ее до оргазма.

— Саймон?

— Хм? — Его теплое дыхание обожгло ее скулу.

— Ты спишь?

— Не совсем.

Но по его тону было ясно, что меньше всего он хотел говорить.

— Ты спишь, Энжел?

— Нет…

— Скажи мне, что у тебя на уме, милая.

— С тех пор как я проснулась, у меня этот… беспокойный зуд под кожей. Какое-то беспокойство.

Он поцеловал ее обнаженную руку.

— Беспокойство? Как будто грядет что-то плохое?

— Нет, не что-то плохое. Что-то большое, волнующее…

— Что говорит твое астрологическое приложение?

— Что следующий период будет посвящен изменениям, росту и… многому другому. Я думала, что все это уже когда-то читала.

— Ты боишься?

— Немного.

— Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?

Его грубая ладонь обхватила ее обнаженную грудь.

— Я… — Эни выгнулась к нему, умоляя его дать то, что ей нужно.

— Что, Энжел?! — прорычал он.

Эни схватила его за запястье, чтобы остановить его пальцы, и положила руку себе на грудь. Из нее вырвался страстный стон, когда его большой палец погладил набухший темный бутон.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — прошептала Эни, вся порозовев. — Как только сможешь.

Приподнявшись на локте, он поцеловал ее в губы.

— Я признаюсь, что пробрался сюда, надеясь, что смогу это сделать. Особенно сейчас, когда у нас не так много свободного времени.

Эни легла на спину и всмотрелась в его лицо.

— Что случилось?

Он играл с прядью ее волос.

— Мира и я собираемся уехать завтра в три часа. Я имею в виду сегодня.

Эни задавалась вопросом, почувствовал ли он, как она вздрогнула. Всегда ли это будет «Мира и я»? Неужели она всегда будет чувствовать себя чужой, когда дело касается их обоих?

Никогда не «Мира и мы» или «ты, я и Мира».

— Когда ты собирался мне сказать? — спросила она, прежде чем успела сдержаться.

— Только что я это сделал.

— Куда ты едешь?

— У меня встреча на Сейшельских островах. Я подумал, что было бы неплохо увезти Миру отсюда, поэтому я беру ее с собой. Чтобы мы вдвоем могли провести некоторое время вместе. Я разговаривал с Виратом и Викрамом. Они смогли перенести некоторые даты. Ее календарь свободен на две недели. Викрам еще сказал мне, что он был уверен, что я был в курсе, что Рани подписала с ним контракт. Просто вскоре после этого она умерла, и он не стал обсуждать это со мной из уважения к моей утрате. Информация была конфиденциальной, и он понятия не имеет, как она стала известна журналистке, но он проверит все ее источники.

— О, хорошо, что ты с ним разобрался. Очень хорошо, — сказала Эни, сглотнув ком в горле. Две недели она не увидит Миру и его… Ей казалось, что это целая жизнь.

Это не прощание, напомнила она себе, и все же это было именно так.

— Викрам чувствовал себя виноватым из-за интервью, поэтому я воспользовался своим преимуществом, а также добился продления сроков второго проекта Миры с вашей компанией, — продолжил он, не подозревая о ее бурных переживаниях. — Таким образом, она может взять перерыв более чем на год после этого. Я вообще никогда не должен был соглашаться на контракт на два проекта. Но она была так взволнована и счастлива, впервые за несколько месяцев после смерти Рани, что я просто сдался.

Было ясно, что он изучает все возможности налаживания нормальной жизни после утечки информации о Рани и ее планах. Он рассчитывал все необходимые пути для ухода Миры из индустрии, если она этого захочет. Он хотел сделать ее жизнь проще. Он не хотел, чтобы у дочери была такая жизнь, как у его жены, хотя всегда поддерживал их обеих.

Эни понимала, что жизнь под прицелами фотоаппаратов папарацци может только навредить психике подростка. И все же она могла думать только о том, что Мира и Саймон уедут.

Поцелуй в уголок рта вернул ее внимание к нему.

— Эни?

— Я думаю, это отличная идея, — сказала она с ложным энтузиазмом. Вопросы, которые ее мучили, не должны были сорваться с ее губ.

Он навис над ней, пока его пальцы теребили шов ее трусиков.

— Вират сказал, что всю следующую неделю ты будешь невероятно занята.

Эни еще раз кивнула, отчасти восприняв это как некое объяснение того, почему он не приглашает ее в их путешествие.

— Эни, все это заставило меня…

Эни прижала руку к его рту.

— Я не хочу больше говорить. Особенно если ты уезжаешь через несколько часов.

Эта поездка, в которую он собрался с Мирой… Он не расставался с ней.

Но та женщина, которой она стала, та женщина, которая могла встречаться со своей дочерью и любить ее, но не могла признать ее, та женщина, которая так смело пошла за мужчиной, которого она хотела, не могла больше прятаться от правды.

Глава 11

Саймона, к счастью, не было рядом, когда Эни эмоционально попрощалась с Мирой. Конечно, Мира спросила ее, почему она не едет с ними. Вытирая слезы, а у нее постоянно текли слезы в эти дни, Эни сказала, что ее держит работа.

Под пылкие обещания общаться каждый день по телефону девушка отпустила ее.

Сейчас Эни пряталась в пустой студии рядом со съемочной площадкой.

Во время обеда она едва притронулась к еде. Она совершенно не хотела есть, и она знала, что позже поплатится за это адской головной болью, но прямо сейчас могла думать только об одном: о том, что Саймон и Мира уезжают, и впервые за несколько недель она снова будет совершенно одна.

Ее астрологическое приложение продолжало радовать ее бодрыми предсказаниями, как, например: «Доверяй своим инстинктам», и