и второй половине II тысячелетия до н. э. в Среднем Поволжье ряда археологических культур — чирковско-сейминской, приказанской, поздняковской, примокшанской. В конце II тысячелетия до н. э. из этих культурных групп сохранились и получили развитие лишь две — приказанская и поздняковская, поглотившие и растворившие к рубежу II–I тысячелетия до н. э. как местные, так и пришлые группы племен.

Эпоха раннего металла в Среднем Поволжье в значительной степени была усложнена неравномерностью развития населявших его территорию разнокультурных и разноэтничных племен. Если в северных его районах, преимущественно заселенных местными племенами, почти до середины II тысячелетия до н. э. устойчивыми были традиции, связанные с неолитическим периодом (волосовские и турбинские племена), то на юге, благодаря продвижению ямно-полтавкинских и фатьяновско-балановских племен, эти традиции изживают себя уже в начале эпохи. Но начиная с середины и особенно ближе к последней четверти II тысячелетия до н. э. происходит некоторое выравнивание степени развития производительных сил и общественных отношений населения указанных районов, что в основном происходит за счет развития местных племен, в конечном итоге оказавшихся решающей силой в крае. Однако и в этот период племена, жившие в различных природно-географических условиях, отличались друг от друга уровнем развития экономики и общественных отношений. Поэтому, при выяснении основных этапов исторического процесса на территории Среднего Поволжья в эпоху раннего металла нельзя игнорировать ощутимое в это время воздействие на деятельность человека природной среды. К сожалению, характер природной среды в эпоху меди и бронзы из-за немногочисленности данных палеоботанических исследований в настоящее время не может быть точно определен. Лишь опираясь на некоторые закономерности, установленные палеогеографами[300] и археологами[301], можно полагать, что за период с конца III по конец II тысячелетия до н. э. наблюдались три климатические фазы, в той или иной степени отразившиеся на природной среде.

Первая фаза, соответствующая началу эпохи раннего металла в Среднем Поволжье (рубеж III–II тысячелетия до н. э.), характеризуется А.В. Шнитниковым[302] как эпоха повышенной увлажненности, когда увеличивается сток рек, повышается уровень озер и большинство поселений переносится на высокие места. Как показывают данные споро-пыльцевого анализа почвенных проб из основных отложений Майданской стоянки на рубеже III–II тысячелетий до н. э. (так датируется верхний слой стоянки — см. ниже), в левобережных районах Волги, благодаря большей увлажненности, несколько увеличились широколиственные породы за счет сокращения хвойных лесов; значительное распространение получило разнотравье. Характерно, что большинство поселений этого периода как на Средней Волге (Майданская, М. Кокузинская), так и в Прикамье (Левшинская)[303] занимают высокие дюны надлуговых террас, возвышающиеся над современным уровнем водоемов на 10–11 м.

Во второй фазе, приуроченной к первой половине П тысячелетия до н. э., в целом по Европе отмечается начало понижения увлажненности и некоторое увеличение сухости, с чем было связано падение уровня воды в водоемах[304]. По мнению О.Н. Бадера, опиравшегося на результаты споро-пыльцевого анализа почвенных проб Балановского могильника, уже в это время (хронологические рамки Балановского могильника-XIX–XV вв.)[305] ландшафтные зоны располагались несколько севернее современных[306].

Заключительная климатическая фаза эпохи раннего металла, относящаяся ко второй половине II и к началу I тысячелетия до н. э., многими палеоклиматологами и палеоботаниками[307] и рядом археологов, прежде всего, О.Н. Бадером[308], рассматривается в качестве ксеротермического периода (ксеротерм I), характеризующегося резко пониженной увлажненностью и максимумом засушливости, что привело к проникновению далеко на север в глубь лесной зоны языков степи.

Глава первая

Местные племена Среднего Поволжья в начале эпохи раннего металла

Появление первых металлических орудий и проникновение в край земледельческо-скотоводческих племен, активизировавшихся на рубеже III–II тысячелетий до н. э., несомненно, отразились на развитии материальной культуры и экономики местных племен. Но процесс ломки старых неолитических традиций и замена их новыми явлениями как в быту, так и в экономике и общественных отношениях местного населения, занял длительное время и протекал у различных племен далеко не равномерно. По крайней мере в течение рубежа III–II тысячелетий и первой половины II тысячелетия до н. э. в культуре и быту местного населения наблюдается сохранение элементов старых неолитических традиций, образующих сложное переплетение с новыми явлениями.

В начале эпохи раннего металла решающее значение приобретают потомки волго-камских неолитических племен, распавшихся на племена турбинской культуры в Прикамье и волосовской в Поволжье. Вопросы происхождения, развития и исторических судеб турбинской культуры в последнее время достаточно детально изучены О.Н. Бадером[309], поэтому в настоящей работе они не рассматриваются, тем более, что основная территория расселения турбинских племен лежит в Среднем и Верхнем Прикамье, т. е. за пределами исследуемого региона. Проблемы же, связанные с происхождением и историей волосовских племен, имеют непосредственное отношение к нашей теме.

Работами В.А. Городцова и И.К. Цветковой на Нижней Оке, Н.Н. Гуриной и Д.А., Крайнова на Верхней Волге, автора настоящих строк в Среднем Поволжье обнаружены в значительном количестве волосовские памятники, часть из которых подверглась широким стационарным исследованиям. Накопленные материалы в какой-то степени позволяют остановиться на освещении основных спорных проблем культуры и этнической истории волосовских племен, чему и посвящается последующее изложение.

Для волосовской проблемы наиболее важной, и в то же время наиболее спорной, является вопрос о формировании культуры, а, следовательно, и о происхождении волосовских племен. Одни исследователи[310] полагали, что волосовские племена формировались на базе местных волго-окских (балахнинских и рязанских) неолитических племен. О.Н. Бадером[311] и мной[312], а затем и П.Н. Третьяковым[313] высказывалась мысль о вероятном происхождении волосовских племен на основе населения волго-камской неолитической культуры. Правда, позднее, ввиду отсутствия переходных памятников от эпохи неолита к волосовскому времени, мной было высказано предположение о возможно более южном происхождении волосовских племен[314]. Ошибочность последнего предположения проявилась вскоре после того, как в Среднем Поволжье обнаружили ряд весьма архаичных волосовских памятников, в культурном отношении являющихся переходными от эпохи неолита к периоду раннего металла.

Особый интерес в этом отношении представляют раскопки Майданской стоянки на Волге и исследование в последние годы нескольких стоянок в приустьевой части р. Камы.

Майданская стоянка, открытая в 1958 г. у с. Майдан Горно-Марийского района Марийской АССР, на левом берегу Волги, недалеко от устья Ветлуги (рис. 33), в 1961 и 1966 гг. была подвергнута Марийской археологической экспедицией углубленному изучению. При этих работах на поверхности стоянки, имеющей площадь около 3000 кв. м, были выявлены 12 впадин от жилищ и проведены раскопки, вскрывшие остатки трех соединенных между собой жилищ — полуземлянок.

Рис. 33. Карта распространении памятников волосовского времени в Среднем Поволжье.

а-ж — волосовские памятники: