— Я не об этом — раздается глухой голос Юрико, возвращая меня в реальность: — я про… смотри, ты фактически создаешь культ. Сперва — слухи, потом — легенды. Они развиваются сами по себе, уже не надо их распространять или создавать. Если все продолжится в таком же ключе — скоро у тебя не будет отбоя от девушек и рекламных контрактов. Но чего хочешь именно ты?

— Не понял вопроса — говорю я: — я же сказал и …

— Нет — мотает головой Юрико: — нет, я не об этом. Я уже была в такой ситуации, Кента-кун. С самого начала он хотел хорошего. Он считал, что государство просто-напросто присвоило себе монополию на производство денег и хотел дать людям альтернативу в виде «Божественных Денег», он хотел дать людям свободу, дать им возможность самим выбирать между валютами, самим создавать ценности… но потом это превратилось в… — она вздыхает: — в то, что получилось в итоге.

— Ты про… — я не заканчиваю фразу. Ну да, я идиот. Конечно она про своего отца и его финансовую пирамиду. Японцы — везде японцы и там, где у обычных людей просто финансовая пирамида с обещаниями гигантских прибылей и поощрения привлечения в пирамиду своих знакомых — там у японцев — культ. Самый настоящий религиозный культ, да. С идеологией, строгими правилами, наказаниями для оступившихся, иерархией и прочими прелестями. Будете смеяться, но таких вот культов в Стране Восходящего Солнца — великое множество. У многих есть потребность заполнить пустоту в душе… вот и вырастаю такие культы как грибы после дождя. Просто работать до кароши, всей этой смерти на рабочем месте — недостаточно для души. Деньги и карьера — этого маловато для человека, а идеологии здесь маловато. Японцы всегда были материалистами, и к религиям относились с долей скепсиса, без фанатизма. Религию им заменяло бусидо… а когда бусидо стало неактуальным — вот и возникла сосущая пустота на это месте.

Понятно, о чем она. Возвращаясь к товарищу Летучая Мышъ — большая сила — это большая ответственность. Вот только на самом деле это не так. Тут речь идет скорее о сознательности, о разумности и адекватности, а не о силе. Сильный — не всегда значит ответственный. И наоборот.

И конечно же Юрико уже была свидетелем «бронзовения» одного лидера религиозного культа — ее отца. Чего только термин «Божественные Деньги» стоят.

— Я понял, о чем ты — уверяю ее я. Интересно, думаю я, сжимает ли она сейчас под одеялом острый клинок, как героиня французских романов, чтобы при неверном ответе — покончить со мной, предотвратив все это в зародыше? Способна ли Юрико на такое? Учитывая, через что она прошла — вполне может оказаться способной и не на такое. Особенно, если примет на себя ответственность за всю эту шуточку с «Даром Любви». Как там батько говаривал — «я тебе породил, я тебя и убью». Сейчас надо осторожно, потому что вопрос серьезный и ответ должен быть таким же. И я рискую сейчас потерять не только партнера и союзника, но и друга.

— Я не хочу быть религиозным лидером — говорю я: — если уж про это зашла речь, то скорее — духовным.

— А какая разница? — моргает Юрико. Я не вижу ее правую руку, она скрыта под одеялом. Но не может же она как Шизука — с собой везде лезвие таскать? В отличие от Шизуки — Юрико обучена пользоваться клинком и это она меня поучить может.

— Какая разница… — у меня в памяти встает жаркий летний день и прохладная тень в доме у Басира. Мы сидим полукругом, я и Санька Иванов, паренек из третьей роты, не помню его имени и переводчик, Насиб-паша. Сидим и наслаждаемся чаем, неспешно ведем беседу, пережидая палящее солнце за беседой о теологии и разнице между религией и духовностью. В какой-то момент Басим качает головой и говорит что мы, шурави — не поймем. И что он нам покажет. И он зовет Шарифа, этого угрюмого здоровяка со своим неразлучным автоматом югославской сборки, зовет и говорит — не приказывает, не давит голосом, а просто говорит — достань гранату.

Шариф — молча достает гранату и сжимает ее в кулаке. Мы — спокойно смотрим на это. Ну, граната и граната. Обычная Ф-1, с рубчатым корпусом, зеленая, такие вот зовут «лимонками», непонятно почему. На английском их кличут pineapple — ананас, что ближе к истине, все-таки рубчатый корпус лимон не напоминает никак.

— Вынь кольцо — говорит Басим и вот тут Санька напрягается. Напрягается и паренек из третьей роты. Напрягается даже переводчик. Я — не напрягаюсь. В конце концов Басим не производит впечатления отморозка или человека, который вдруг решил с собой покончить. У нас тут теологический диспут и граната — всего лишь аргумент. Хотя весомый аргумент, должен признать.

Шариф — вынимает кольцо, все еще прижимая чеку своими коричневыми, заскорузлыми пальцами. Сейчас — достаточно разжать эти пальцы и через три секунды — грохнет взрыв. В ограниченном пространстве глинобитного дома это означает верную смерть или тяжелые увечья. Взрыв вообще штуковина непонятная — видел я и парней, которых осколком достало едва ли на двадцати-тридцати метрах, а иные и вплотную выживали, и продолжали бой. Но в любом случае, взрыв Ф-1 в тесном помещении не сулит ничего приятного. Теперь — напрягаюсь и я. До сих пор угроза была умозрительной, но теперь… Любой напряжется в такой ситуации, ведь достаточно случайности, достаточно ему разжать пальцы…

— Разожми пальцы — говорит Басим и Шариф не колеблясь ни секунды — разжимает пальцы. В воздух металлической рыбкой — отлетает чека и едва слышный хлопок детонатора извещает нас о том, что жить нам всем осталось три секунды. Время течет очень-очень медленно, а у меня в голове мелькают мысли. Первая — что надо вскочить, выхватить у этого придурка из рук гранату и выбросить в окно, благо тут стекол нет, а внизу под домом — овраг. Вторая — что я не успею, что за час посиделок в такой позе ноги у меня затекли и я сейчас пока на ноги поднимусь — три секунды пройдет, а ему достаточно руку в сторону отвести. Еще мысль — о том, что может быть надо сбить его с ног и закрыть телом гранату, но я понимаю что уже не успеваю. И жалость — к себе. О том, что так глупо умер. Умер от того, что Басиму захотелось поставить точку в диалоге, а его телохранитель, тупой как баран Шариф — послушался его и убил нас всех. Жалко, что так мало девчонок увидел в своей жизни, что еще так молод и что …

— Брось за окно — говорит Басим и Шариф, размахнувшись — кидает гранату в окно, туда, где овраг. Буквально спустя секунду — гремит взрыв.

— Ступай — машет рукой Басим и его верный телохранитель топает к выходу. Мы — я, Санька Иванов, паренек из третьей роты и переводчик — сидим как оглушенные, переживая. Наконец — Санька Иванов откашливается.

— И… что это было? — спрашивает он: — зачем?

— Вот смотри — говорит Басим: — я религиозный гуру общины и он не задает вопросов. Если бы я сказал бросить гранату под ноги — он бы так и сделал. Потому что он — повинуется. Не задает вопросов, не думает. Он делает то, что ему сказали. Но я хотел бы быть — духовным гуру. А духовный гуру — это научить его жить так, чтобы никто на свете никогда не смог бы сказать ему «разожми пальцы». Чтобы он научился жить своей головой.