и открывается второе дыхание. Вещи в рюкзаке нещадно гремят на всю улицу, а пот растекается под кофтой, словно я стою под душем, а не мчусь сломя голову по холодной осенней улице.

Справа появляется душа взрослого аристократа. Он пытается схватить меня, но я вовремя наклоняюсь и пробегаю мимо. Слева тень с женской фигурой. Она смотрит на меня синими глазами, но не нападает. Значит агрессивные не все. И не всем от меня что-то надо.

Я спотыкаюсь и кубарем лечу с горки раздирая колени и ладошки. Боль начинает жечь места, где содралась кожа. Хочу быстро подняться и продолжить бежать, но по инерции бросаю короткий взгляд назад. Замираю в исступлении.

Нет преследования. Ни одной души позади меня. Слышу, как стучат открывающиеся ставни на окнах в пятиэтажке рядом. Какие-то уже открыты. Машина заворачивает во двор. Бомж отливает на угол дома.

И долго я так бежал? Пять минут? Десять? Час? Нет. За час я добежал бы до дома.

Раздается сигнал. Очень близко. Повторяется. Я оглядываюсь. Рядом никого нет. Догадываюсь, что сигнал идет из портфеля. Снимаю его с плеч и заглядываю внутрь. Синий экран светиться в темноте моей школьной сумки. Засовываю внутрь руку и достаю тамагочи. Вижу на горящем экране какую-то надпись. Читаю.

«Помоги мне!»

Глава 12

Фильм с Брюсом Уиллисом

— Что с тобой стряслось? — сестра, увидев меня в глазок, открывает дверь и запускает внутрь.

— Пережил апокалипсис, — бросаю я и скидываю с плеч рюкзак. — Мама дома?

— В комнате, читает, — подозрительно смотрит на меня старшая.

— Пьяная? — спрашиваю я.

Машка отрицательно мотнула головой.

— Отчим приходил?

— Не-а. Мама сказала, что теперь, пока все деньги не пропьет, не вернется. Вчерашнее отсутствие домашних сильно ударило по его самолюбию.

— Нужно бы ударить еще сильнее, — я стопами помогаю себе стянуть с ног ботинки и иду в ванную.

Включаю воду и достаю тамагочи из кармана.

— Помоги мне… — читаю не перестающее гореть послание.

Что это? Может когда я падал, как-то сильно ударил его и теперь питомец просит постоянно помочь ему? Типа, накормить, поиграть, убрать. Что там еще? И никакие кнопки не нажимаются. Ни при первой попытке, еще на улице, ни при второй — сейчас.

Убираю яйцеобразный предмет обратно в карман и умываюсь. Денек выдался насыщенный, но я жив и относительно здоров. Это главное. Теперь нужно будет узнать в сговоре ли с этими уродами Клаус и провести более умную слежку. Я был уверен, что они меня не заметили. Но раз парни тоже не пальцем деланы, то, что мне мешает завладеть телом Бобика и также проследить за ними? Конечно, и пса они могут заметить. Черт…Этот план еще подлежит размышлению.

Я взял старое вафельное полотенце с батареи, которую называют змейкой, вытерся и вышел из ванной.

— Тебе звонила какая-то Юлия Барт, — крикнула Машка с кухни. — Просила передать, что обо всем договорилась и ждет от тебя звонка.

Хоть одна хорошая новость за вторую половину дня. Значит теперь нужно раздобыть всего ничего. Шестьдесят тысяч рублей.

Я достаю из портфеля фото своей обнаженной сестры и иду на кухню.

— А еще сегодня весь день названивают по продаже котят. Видимо кто-то расклеил объявления с ошибочным номером. Есть будешь?

Я бросаю стопку полароидных снимков на стол перед сидящей за ним сестрой.

— Что это? — удивляется она и отставляет чашку с чаем в сторону. Присматривается.

— Это ты мне скажи, — я сажусь напротив и складываю руки перед собой, словно прилежный ученик за партой.

Машка берет в руку фотографии. Листает. Но не поднимает на меня глаз.

— Откуда они у тебя? — спрашивает она дрожащим голосом.

— Парфенов-младший. Перед которым мы вчера совершили безуспешную попытку извиниться. Он принес сегодня снимки в школу и брызгал слюнями, показывая их мне.

Машка встала со стула и принялась рвать фотографии. Без эмоций. Как робот, которому нужно непременно закончить работу. Она рвала их до тех пор, пока они не превратились в мелкие куски стружки. Затем кинула отходы в переполненное мусорное ведро, откуда куски бумаги вывалились и заставили ее снова упасть на колени и начать собирать их в мусорку.

— Вынесешь завтра ведро? — спросила она, до сих пор уничтожая улики своего унижения.

— Вынесу, — ответил я.

Я дал эти снимки сестре не для того, чтобы застыдить или унизить. Я отдал их ей для того, чтобы она перестала доверять каждому первому встречному и подумала о том, куда ее приведет дорога, вымощенная из таких легкомысленных поступков. Давить на больную мозоль, пытаясь все больше и больше застыдить собственную сестру я не собирался.

— Ты говорила что-то про еду, — перевел я тему. — Что подают?

Машка провела рукой по щеке, встала и не оборачиваясь ответила:

— Макароны по-флотски. Будешь?

— Конечно, — улыбнулся я и вновь отвлекся на пищащий в кармане тамагочи.

«Помоги мне».

— Слушай, а у тебя был когда-нибудь тамагочи? — спросил я, под стуки ложки об алюминиевую кастрюлю.

— Тамагочи? — Машка обернулась ко мне.

— Ну да, — я показал ей экран игрушки. — Он недавно начал просить меня ему помочь. Но какую бы кнопку я не нажимал — ничего не работает.

Сестра отложила тарелку в сторону, вытерла руки о полотенце и взяла у меня яйцевидный предмет. Попробовала несколько комбинаций. Повертела в руках.

— Странно, — она протянула тамагочи мне обратно. — Попробуй спросить у Ларисы Игоревны. Кажется так ее зовут?

— Кого? — нахмурился я.

— Твоего преподавателя по Артефакторике.

— А! — отреагировал я. — Ага, ага.

Я убрал игрушку в карман и сходил до рюкзака. Посмотрел в дневник. Следующий урок по Артефакторике завтра. Но завтра у меня дежурство, значит…во вторник. Тут же расписание одно? Не меняется каждую неделю?

— Привет, сынок! — мать зашла на кухню, когда я доедал свою порцию макарон.

— Привет, ма! — отреагировал я.

Она налила себе чаю и села за стол.

— Портфель у тебя в коридоре? — спросила матушка. — Я хочу зашить его.

— Ага, — кивнул я.

Повисла неловкая пауза. После вчерашней пьяной потасовки с отчимом перед родным сыном, ей было не по себе.

— Как дела в школе? — наконец, решилась задать вопрос она.

— Не спрашивай, — вмешалась Машка. — Он еще не показывал тебе свой зуб?

— Зуб? Что с ним?

Я широко улыбнулся, продемонстрировав передний верхний резец теперь неправильной формы.

— Что случилось? — в ней проснулся материнский инстинкт.

— Все хорошо, мам, — ответил я. — Споткнулся и неудачно упал. Машка обещала записать меня к стоматологу, так что повода для беспокойства нет. Схожу в больницу и там все поправят.

— Да! — опомнилась сестра. — Завтра в восемь утра,